Человек боя. Легенда отечественного спецназа

Полковник Александр МИХАЙЛОВ прослужил в Группе «А» более двадцати двух лет. Он был руководителем отдела Управления «А» Центра специального назначения ФСБ России. Недавно вышел в отставку. Мы предлагаем вниманию читателя одну из самых боевых биографий легендарного подразделения.

Человек боя. Легенда отечественного спецназа

Михайлов Александр Владимирович, полковник. Родился 18 января 1951 года. В органах государственной безопасности с 1973 года. Окончил МГУ имени М.В. Ломоносова (1978 год) по специальности политическая экономия. В Группе «А» 7-го управления КГБ СССР с декабря 1982 года. Проходил боевую стажировку на территории ДРА. Участник многих специальных операций по освобождению заложников. Воевал на Северном Кавказе в первую и вторую «чеченскую» войну. Начальник отдела Управления «А» Центра специального назначения ФСБ России. Награжден пятью орденами: «За заслуги перед Отечеством» IV степени, Красного Знамени, «За личное мужество», «За военные заслуги» и Мужества, многими медалями. Почетный сотрудник КГБ.

Человек боя. Легенда отечественного спецназа

РАЗНЫЕ ВОЙНЫ

– Александр Владимирович, вы воевали всю свою сознательную жизнь. Вы могли бы рассказать об этом?

— Рассказать всю свою жизнь? Боюсь, это не поместится на газетный лист.

— Хорошо. Давайте тогда сначала посчитаем, сколько за Вашими плечами войн?

– Получается три — Афганистан и две «чеченские». Это, конечно, не считая спецопераций.

– В чем, на Ваш взгляд, их отличие?

Человек боя. Легенда отечественного спецназа

– В афганской войне было больше порядка, больше дисциплины, больше взаимопонимания между родами войск. Не было конкуренции за награды и внимание начальства, и самое главное – не бывало предательства. Я уже не говорю об уровне снабжения армии.

Мы, «альфовцы», в Афгане стажировались. Очень хорошее взаимодействие было с руководством пограничных застав, десантно-штурмовых групп. Правда, сначала пограничники нас прикрывали, вперёд старались не пускать. В конце концов мы возмутились и потребовали: если мы сюда приехали на стажировку, давайте задействовать нас без поблажек. После этого мы стали вместе вылетать на выполнение боевых задач.

Нужно ещё иметь в виду, что в Афганистане не было команды вести полномасштабную войну. Советские войска стояли гарнизонами. Спецназ работал по своей программе.

Человек боя. Легенда отечественного спецназа

— Что вам запомнилось в Афганистане больше всего?

— Если брать боевые операции, то – взятие банды Каль-Куддуза. Это был в январе 1983 года. Старшим у нас был Виктор Николаевич Зорькин. Вместе с ним нас было 14 человек, сотрудников Группы «А».
«Моджахеды» вышли на нашу засаду и тут же попали под обстрел, сразу потеряв семь-восемь человек. В конечном счете, банда численностью от 70 до ста человек была полностью разгромлена. А после финальной зачистки обнаружили и главаря банды, которого потом привезли в Москву. У нас потерь не было.
Для меня это было настоящее боевое крещение.

– А какое впечатление произвела на вас афганская глубинка?

– Раннее средневековье, какой-нибудь тринадцатый век. Видишь, как афганцы, допустим, муку делают. Осла привязывают к жернову, и вот он вокруг ходит. Нужно мазанку поставить — женщины начинают ногами растаптывать, глину месить… Когда участвовали в зачистках, заходили в дома и в глаза бросалась убогость и нищета. Хотя афганцы — трудолюбивый народ, достойный лучшей участи.

— Вернёмся к чеченским войнам.

— Про первую «чеченскую» мне трудно рассказывать, поскольку «Альфа» в боевых порядках не находились. Мы выполняли свои небольшие конкретные задачи. Однако, осталось общее впечатление бардака. Хотели просто задавить броней. К тому же началось своего рода «состязание»: кто быстрее сделает, кто быстрее доложит руководству. Такого в Афганистане не было.

По поводу второй компании я могу сказать больше — мы работали вместе с войсковыми подразделениями, десантниками, внутренними войсками. Если говорить об эффективности… она есть, но достигается более высокой ценой. Сколько гонялись за тем же Масхадовым, Хаттабом, Радуевым и им подобным? А самое обидное в том, что мы уничтожаем одного, а на его место сразу назначают другого. Ему же передается «финансовая делянка».

Если сравнивать, то в Афганистане, наверное, мы работали более эффективно. Почему? Мы уничтожали банды, где бы они не были. А в Чечне, как только банда входит, допустим, в село или какой-то район – все: эффективность применения вертолетов и тяжелого вооружения снижается. А дальше… как в годы гражданской войны: штыки в руки.

– Мы не можем позволить себе действовать на Северном Кавказе так, как действуют те же израильтяне против палестинцев?

– К сожалению, не можем. Когда мы услышали слова президента – «мочить в сортире», то мы, честно говоря, надеялись именно на это: мочить так мочить. Ну а потом мы столкнулись с такой проблемой: террористы вошли в село, поступает команда «стоять!» – и думать, как это село освобождать. И опять вытягиваем на человеческом факторе — без авиации, танков и пушек. Вот почему я считаю, что в Афганистане эффективность была выше.

Но и тут, на Северном Кавказе, конечно, получены хорошие результаты. И то, что в 2000 году мы раздолбали этих «друзей» по полной программе… Ну а дальше, когда активная фаза закончилась, эффективность снизилась, хотя средства затрачиваются огромные. Чтобы зачистить одно село, подтягивается техника, большое количество личного состава. Все окружается танками и бронетранспортерами. Своих людей теряем, а кого надо – того не находим.

ЗВЕЗДНАЯ КОМАНДА

– Александр Владимирович, как вы пришли в «Альфу»?

– Попасть в Подразделение было моей мечтой. И я приложил к этому немало усилий. Первый раз я пошёл на медкомиссию по подбору в Подразделение ещё в 1978 году, вместе с моим другом Плюсниным. Но он попал в «Альфу», а я нет. Потом Александр стал легендарным бойцом, одним из участников штурма дворца Амина…

– Обидно было, что не взяли?

– Точнее – не отпустило руководство управления. Я готовил команду 15-го Главного управления по самбо.
Мне помог случай – точнее, один человек, курировавший 15-е главное управление, из аппарата Андропова. В конце 82-го я попал в Подразделение.

– Какими были ваши первые впечатления от Группы?

– Я сразу почувствовал, что попал в боевое подразделение. Многие сотрудники уже участвовали в настоящих боевых операциях, имели боевые награды. Конечно, мы все старались на них равняться.

— А сколько у вас сейчас боевых наград?

— Пять орденов: «За заслуги перед Отечеством» 4-й степени с мечами, орден Боевого Красного Знамени, «За военные заслуги», «За личное мужество» и орден Мужества. Это не считая медалей. Есть ещё знак – «Почётный сотрудник КГБ».

— И всё это – за спецоперации?

— Не только. Хотя в основном – да.

— А какие награды для вас стали главными, знаковыми?

— Для меня все награды являются главными и почётными, потому что они получены в бою, а не за канцелярскую работу, не за перебирание бумажек. Я свои ордена заработал честным боевым трудом, а не расшаркиваясь на паркете.

Но, конечно, бывали разные ситуации. И некоторые больше врезались в память, больше значили и для меня, и для страны в целом, чем другие.

— Тогда расскажите, например, за что вы получили «За заслуги перед Отечеством». Ведь сейчас это одна из высших наград России…

— Если коротко, то за Дубровку.

«НОРД-ОСТ»

До сих пор помню в подробностях, как всё это было. Мы с Игорем Ореховым ехали домой, и где-то в районе метро «Университет» у меня сработал пейджер. Смотрю – «боевая тревога». Через несколько минут я уже стоял в дежурке и слушал – «захвачены заложники, адрес – ДК на улице Мельникова». Мы со Славой Гудковым экипировались и через несколько минут уже ехали по ночной Москве на место происшествия.
В штабе я получил конкретное задание и мы с Сергеем Дяченко приступили к его выполнению: изучать скрытые пути подхода к зданию, места проникновения в ДК на Дубровке. И детальное исследование крыши культурного центра. Данные передавались в штабную группу Управления «А» ЦСН, где всё это систематизировалось.

В это время подразделения отрабатывали свои действия по штурму в культурном центре «Меридиан», так как он строился по аналогичному проекту, что и захваченный центр на Дубровке. Это нам очень помогло – оказалось, что в проекте предусмотрен проход между корпусами, который должен вести прямо в холл театра.
Мы стали искать этот проход. Обнаружился он в местном ночном клубе – мне его показал местный официант. Проём был на месте – правда, заложенный кирпичом и закрытый фанерой. Мы разобрали проём. Во время штурма через него прошло семьдесят человек – в том числе и моя группа…

Но это было потом. А перед этим двое суток мы изучали объект. За это время освободили семерых спрятавшихся заложников. В том числе и двух девушек, которые сбежали от бандитов через окно туалетной комнаты. Одна девчонка, прыгая, сломала себе обе ноги. Штаб попросил срочно оказать помощь. Мы с Мишей Кульковым бросились их вытаскивать. Он взял под руку одну девчушку, я на руки взял ту, у которой были повреждены ноги — и бежать.

Когда я поднял ее на руки, понес, она спросила: «Дяденька, вы меня спасете?» До сих пор помню, как от жалости перехватило горло.

Когда мы вышли из-под карниза, то попали под огонь боевиков. В это время был ранен в плечо Костя Журавлёв, который нас прикрывал.

К исходу дня 25 числа план штурма был практически готов и утверждён. Перед самым уходом из штаба один из руководителей операции сообщил, что для ослабления сопротивления террористов будет применен газ и что нам нужно подготовить противогазы.

— Как отнеслись к этому бойцы?

— Спокойно, так же продолжали подгонять экипировку. Лишних вопросов никто не задавал. Все уже мысленно были в бою. Люди знали, на что идут. Все прекрасно понимали: достаточно одного взрыва — и все будут погребены под развалинами. Особенно рисковали те группы, которые входили непосредственно в зал. Но отказников не было! Что будет — то будет.

Но вернёмся к тем событиям. За два часа до штурма специалисты добрались до вентиляционной системы и пустили по ней газ. Примерно в 5.45, когда газ уже начал действовать, все штурмовые группы ЦСН пошли на штурм. И хотя сопротивление террористов на некоторых участках было отчаянное, всё же газ сделал своё дело.

Ну а после самого штурма началась эвакуация людей. Практически 30—40 минут смертельно уставший спецназ в противогазах и бронежилетах выполнял работу медиков и сотрудников МЧС. Помню, как мы вытаскивали грузного мужчину весом 120 килограммов, упавшего в проход между креслами. Пришлось ломать кресла, чтобы вытащить тело…

Я уверен – если бы медики и спасатели прибыли бы на место проведения операции вовремя, жертв было бы меньше на порядок. Но ответственность за потерянные жизни несут не они, а их руководство, не обеспечившее координацию действий служб.

СУХУМСКИЙ ИЗОЛЯТОР

— А за что вам дали орден Красного Знамени?

— Сначала хочу подчеркнуть, что особенно горжусь именно этим орденом. Это легендарная награда, его вручали ещё участникам Гражданской войны.

Теперь расскажу, за что я его получил.

11 августа 1990 года в городе Сухуми семь арестованных преступников, находящихся в изоляторе временного содержания МВД Абхазской АССР, захватили в качестве заложников трёх работников охраны. Завладев ключами от камер, они выпустили на свободу ещё 68 подследственных и осуждённых. После этого бандиты заняли три этажа здания изолятора, в том числе и помещение, в котором хранилось оружие – около 3 тысяч стволов нарезного и гладкоствольного, и к ним около 30000 единиц боеприпасов, изъятых у населения. Контингент в изоляторе был «крутой» — 15 арестованных за убийства, семеро – за разбой, и даже один угонщик самолёта. Зачинщиком бунта был некий Прунчак, арестованный за убийство трёх человек.
13 августа на самолёте Председателя КГБ двадцать два сотрудника Группы «А» и 31 боец ОМСДОНа (Отдельной мотострелковой дивизии особого назначения им. Дзержинского), которыми командовал майор Сергей Лысюк, вылетели в Сухуми. Как мы оказались вместе с «дзержинцами»? Учитывая нашу специфику работы, связанную с освобождением заложников, МВД СССР попросило помощи. Руководство операцией было возложено на командира Группы «А», Героя Советского Союза Виктора Фёдоровича Карпухина.
Сразу после прилёта и рекогносцировки трое «альфовцев» и несколько сотрудников ОМСДОНа стали прорабатывать варианты штурма изолятора и освобождения заложников. За несколько часов работы был подготовлен план.

Однако, генерал внутренних войск Стариков его попросту «зарубил». Говорил, что народу мало, а камер много, «вы плохо знаете, что такое тюрьма» и т.п. Карпухин связался с Москвой и доложил о накалившейся обстановке, сказав, что всю ответственность за штурм берёт на себя. «Добро» на штурм было получено. Фактически, Карпухин один сумел настоять на операции – генералы были портив.

Первой группе бойцов ставилась задача захватить автобус РАФ и освободить заложников.

Второй группе предстояло, взорвав люк на четвёртом этаже изолятора и ворваться в здание. Третья группа должна была войти в изолятор с первого этажа, взорвав стальную дверь выхода, откуда заключённые выводились на прогулку.

Бандитам сообщили, что их требования будут выполнены. Во двор изолятора въехал микроавтобус. Однако, террористы ещё 3 часа решали, кто поедет, а кто останется. Примерно в 17-15 11 человек загрузились в «Рафик» и он двинулся. В этот момент прозвучал взрыв – что служило сигналом для начала операции. Мы тремя группами, с трёх сторон, рванули к микроавтобусу. К сожалению, он продолжал двигаться, так как из двух зарядов сработал только один. Первой возле автобуса оказалась группа Виктора Лутцева. Евгений Первушин рванул дверь и буквально выкинул водителя. В эту же секунду Игорь Орехов буквально «влетел» в «Рафик» — головой вперёд, выбив стекло – и своим телом «накрыл» двух бандитов, которые вели огонь по штурмующим группам. В этот момнет его ранил в шею уголовник Дзидзария. Тут подоспели и мы – и тремя выстрелами «свели дебет с кредитом». С «Рафиком» было покончено.

Одновременно со взрывом во дворе прозвучали взрывы у металлического люка и у двери на первом этаже. Начался общий штурм. Эта двусторонняя атака с крыши и с первого этажа была настолько решительной, что террористы, пытавшиеся было сопротивляться, легли на пол и начали расползаться по камерам, побросав оружие.

Итогом было освобождение заложников. У нас было двое раненых: Игорь Орехов и у соседей — солдат Блинов, раненый в ногу.

Когда мы после операции ехали к месту дислокации и наши автобусы останавливались у светофоров, окружающие люди нам аплодировали. Такое на моей памяти было впервые.

Читай продолжение на следующей странице
AesliB