Два года Аня Морозова и ее сподвижники вели в Сеще тайную войну. Не раз мощная немецкая авиабаза сотрясалась от ударов, которые ей смогли нанести подпольщики.
Жители, попавшие в оккупацию, затравленные, лишенные всех прав, обреченные на бесчинства и голодное прозябание, ловили слухи о том, как движется фронт, выдыхали вместе с молитвой: «Спасите!» Верили в солдата. В кого же еще было верить. 20 сентября 1943 года Аня Морозова вместе с подругами бежала по улицам Сещи, встречая наших бойцов… Казалось бы, для нее, так много сделавшей для будущей Победы, наступило время, когда можно залечить душевные раны. Однако мать Ани Морозовой стала замечать, как дочь спешно заготавливает дрова для дома, спускает кадушки с засолкой в погреб – она все умела. Мать спросила Аню: «Ты собираешься уехать от нас?» «Прости меня, мама, так надо».
Шла война. И Аня даже подумать не могла, что может остаться в стороне. Она уехала в школу радистов. Освоив новую специальность, узнала, что ей предстоит трудное задание. В составе разведгруппы она будет направлена на вражескую территорию – в Восточную Пруссию. В конце июля 1944 года десантники, среди которых была и Морозова, на парашютах приземлились в лесной чаще.
…В Калининграде мне довелось встретиться с Геннадием Владимировичем Юшкевичем, который воевал с ней в одной разведгруппе.
«Еще перед посадкой в самолет я обратил внимание на Аню, нашу радистку, — сказал Геннадий Владимирович.
В посадке головы, ее фигуре, походке было что-то величавое. Как впоследствии я узнал, у нее был псевдоним «Лебедь», который необычайно ей подходил. Горько вспоминать, что пришлось пережить этой лебедушке вместе с нами в Восточной Пруссии.
Конечно, мы и понятия не имели о том, что она руководила в Сеще интернациональным подпольем. О таких фактах биографии в той обстановке не принято было говорить. Для нас она была просто радистка Аня».
В те дни в наших штабах начиналась разработка крупнейшей операции по штурму бастионов Восточной Пруссии. Одна за другой в тыл врага направлялись разведгруппы. Десантники должны были обнаружить сооружение укреплений, вести наблюдение за передвижением войск и техники, сообщать о расположении аэродромов, гарнизонов и складов.
«В нашей разведгруппе под кодовым названием «Джек» было всего десять десантников, — вспоминал Геннадий Владимирович. – Нам не повезло с самого начала. Шесть парашютистов повисли на деревьях. Людей мы сняли, а парашюты остались. Близился рассвет. Нам надо было быстро уходить от места высадки».
На войне бывали свои горькие шутки. Г.В. Юшкевич вспоминал, как они пошутили над одним из десантников: «Ты чего такой грустный? Все равно домой не вернемся…» Они осознавали, что были, по сути, смертниками. Ане Морозовой выпала горькая участь – сообщать о гибели своих товарищей. Убит командир разведгруппы Павел Крылатых. Во время облавы немцы поймали десантника Иосифа Зворыку и повесили его вниз головой. Казалось, смерть перекрывала все дороги. Но десантники продолжали упорно вести разведку.
«Мы действовали в лесу, который напоминал парк, — рассказывал Геннадий Владимирович. – Ровные квадраты, широкие просеки, даже деревья пронумерованы. Здесь трудно было укрыться. Как мы работали? Поздно вечером, обычно по двое, расходились по «объектам». Одни к железнодорожному мосту, другие к шоссейным дорогам. Уходили на сутки. Надо было выбрать ямку, замаскироваться сверху. Дождь, слякоть. Мы наблюдаем за железнодорожной веткой Кенигсберг — Тильзит. Считаем, сколько прошло к фронту эшелонов с танками, орудиями, солдатами. Под дождем промокли до нитки. Но встать, разогнуться нельзя. Нас могут заметить. С наступлением темноты идем по 10-12 километров, чтобы передать сведения радисткам Зине Бардышевой или Ане Морозовой, которые с оружием наготове сидели в таких же ямках. А как мы ходили? Так люди не ходят. Пробирались, как зверьки. Ноги полусогнуты. Готовы упасть при каждом шорохе, затаиться. Получив от нас новые сведения, Зина или Аня быстро настраивали рацию. Всего несколько минут передачи в эфир. И мы спешно снимаемся с места. Немецкие радисты могли запеленговать нашу рацию. И нам устроят облаву».
Случалось, Аня Морозова тоже ходила в разведку. Однажды один из десантников подполз к аэродрому. Но не смог определить, какие самолеты приземлились на летных полосах. Тогда к аэродрому пробралась она. И в Центр были отправлены самые точные сведения.
Разведчиков мучила не только опасность, но и голод. Они же на чужой земле. Здесь не зайдешь в дом попросить хлеба.
— Мы всегда были голодными, — вспоминал Геннадий Владимирович. – По ночам на огородах набирали капусту или морковь. Но бывало и по-другому. Когда голод подпирал, стучали в дверь поместья и показывали хозяевам оружие. Говорили по-немецки: «Дайте продуктов». Слышали за спиной стук по рельсу. Это хозяева подавали сигнал. Мы совершали бросок на 10 километров. На привале не могли обогреться, даже воду в котелке вскипятить. Разводить костер было слишком опасно. За все месяцы не поели горячего. Жевали траву, кору деревьев. В болотистой почве палкой пробивали воронки и через тряпку пили водицу. Конечно, мы не могли помыться. Одежда на нас сопрела и истрепалась. Нас постоянно гоняли по лесам. Из одной облавы попадали в другую. Уставали до такой степени, что, казалось, нет сил подняться с земли. Состояние полуобморочное. Но вдруг поблизости взлетает немецкая ракета. Мы вскакиваем и снова бежим».
Их десантировали в июле, а наступила зима. Они переплывали обжигающие холодом реки, укрывались под деревьями, запорошенными снегом. В результате они передали в штаб фронта около 70-ти важных сообщений. Эти радиограммы были оплачены многими лишениями и кровью погибших десантников.
«Однажды мы наткнулись на бетонные доты, — рассказывал Г.В. Юшкевич. – Посмотреть сверху – так это цветущая аллея. А внизу – бункеры, подземные ходы. Здесь еще не было солдат – слишком далеко от фронта. По ночам мы буквально на животе ползали, нанося на карту систему укреплений. Обнаружили мощные линии обороны, которые протянулись на 60-70 километров. Этот укрепрайон назывался Ильменхорст. Сообщая в штаб фронта эти сведения, мы надеялись, что они помогут спасти солдатские жизни, когда начнется наступление наших войск».
Командир разведгруппы Анатолий Моржин передал в штаб радиограмму: «Все члены группы – это не люди, а тени. Все изголодались и устали. Сильно простужены. Просим разрешить выход в Польшу».
В Калининграде я познакомилась с журналисткой Н.Д. Гуцал, руководителем поисковиков, которая многие годы изучала историю группы «Джек», на одном энтузиазме смогла поставить памятники на местах гибели десантников. Она рассказывала мне:
«В середине декабря 1944 года в Мышинецкую пущу, на польской земле, вышли всего четверо из разведгруппы «Джек». Среди них была и Аня Морозова. Они укрылись в лесной землянке. Остальные десантники были убиты или рассеяны во время облав. Трудно представить, до какой степени они были измотаны. Но десантники не отсиживались в лесу, они вели разведку. Об этом свидетельствуют радиограммы, полученные в штабе фронта».
Пять месяцев группа «Джек» действовала в тылу врага. 27 декабря землянку, где они укрывались, окружили немцы. На глазах Ани погибла радистка Зина Бардышева. Двое десантников Анатолий Моржин и Иван Мельников, раненые, пытались, открыв огонь, вырваться из кольца. Их судьба осталась неизвестной. Только ей удается невредимой проскользнуть между деревьями. Она вынесла рацию и оружие. А ведь могла затеряться среди беженцев и уйти вместе с ними. Но не в ее это было характере.
…Ане Морозовой оставалось жить всего четыре дня. За эти дни она успевает найти группу капитана Черных и передать еще несколько радиограмм с важными сведениями, с таким огромным трудом собранными разведчиками.
31 декабря 1944 года группа капитана Черных вместе с польскими партизанами после тяжелого перехода остановилась на ночлег на хуторе Нова Весь. Утром раздались выстрелы карателей. На бегу падали бойцы. Аня была тяжело ранена.
Я думаю, о том, какими страшными были последние минуты ее жизни. Истекая кровью, она лежала под кустом можжевельника и видела приближающиеся к ней цепи карателей. Она поднесла к зубам гранату и выдернула чеку…
Закатилась звезда по имени Лебедь.
Аня Морозова похоронена в польском селе Градзаново. Посмертно, после выхода фильма «Вызываем огонь на себя», ей было присвоено звание Героя Советского Союза.
«Наши мертвые нас не оставят в беде» — пророческая строка Владимира Высоцкого. В духовном запустении, в котором пребывает наше общество сегодня, память может стать нравственной опорой для тех, кто еще способен слышать. В человеческих судьбах, принесенных на алтарь Победы, открываются не только подробности военных действий, но и вечные нравственные истины, в которых мужество против предательства, а самоотверженность против трусости. Подвиги защитников Отечества, сколько бы ни прошло лет, они всегда современны. На этом мир стоит.
автор: Людмила Овчинникова
источник: www.stoletie.ru
