84 года -110 ролей

Вот сколько писал об этом артисте (наверное, десятка три материалов наберётся), а только сейчас вдруг осенила мысль: он же удивительно похож на Жана Габена! Странно, однако, что мне это раньше в голову не приходило. Но ведь стоит положить рядом фотографии артистов, как видишь: они словно братья. Обличья обоих природа мастерила широко и размашисто, даже удальски. И кинообразов оба создали одинаково много (Габен сыграл в 87 фильмах, Крючков – в 110, но и прожил он на дюжину лет больше французского собрата по экрану).

84 года -110 ролей

Жан Габен

В период своего творческого расцвета Крючков естественнее и правдивее всех прочих коллег олицетворял того человека, которого стремилась воспитать советская эпоха. Неизбывный энтузиазм Крючкова, всегда веселый, озорной его взгляд на окружающий мир, настоящее мужское начало — всё это неотразимо действовало на зрителей. Другие тогдашние популярные актёры в большинстве своём (хотели они того или не хотели) всё же возносились над массой и мастерством, и имиджем своим. Крючков с первых и до последних своих фильмов всегда был одним из тех, кто сидел в зрительном зале. Для них, простых людей, он представлялся своим, земным, понятным и доступным. Самому маленькому, даже крошечному советскому человеку не зазорно было равняться на этого актёра и втайне надеяться: если очень захотеть, то в этой стране можно повторить тот же путь крючковского Луконина.

84 года -110 ролей

Крючков действительно обладал огромной творческой потенцией, на уровне того же Габена. Она явственно просматривается в фильмах «Жестокость», «Тревожная молодость», «Суд», «Баллада о солдате». Особенно меня всегда потрясают его работы в «Женитьбе Бальзаминова», «Осеннем марафоне», «Горожанах», «Дамском танго». Высококлассные работы.

…Зимой однажды Николай Афанасьевич поехал в подмосковный дом отдыха. Тогда он уже девятый десяток разменял. Шёл по скользкой дорожке, упал, а самостоятельно встать на ноги не может. Кричит: «Ребята, поднимите меня! Такие актеры на дороге не валяются!».

Такими артистами не каждый национальный кинематограф может похвастаться. Чтобы от Всевышнего имели столь мощный дар перевоплощения. Крючков им владел в полной мере. Это был человек кино, но человек из народа — сочетание чрезвычайно редкое. Он не имел системного классического образования. Зато те самые «горьковские университеты» в юности прошел по полной программе.

— А ты знаешь, почему я такой живучий оказался? О, брат, это очень интересная история. Ну, ты помнишь, что родился я в декабре. Дело было так. Пошла моя мамаша в погреб за капустой квашеной. Гости за столом сидят, ждут её, а она все не идёт и не идёт. Тогда отец сам спустился в погреб. Дверь приоткрыл, а там детский писк слышится. Это мама, поскользнувшись на ледяных ступеньках, покатилась по ним и от сильного удара мной разрешилась. На седьмом месяце беременности! Можешь себе представить, каким хиляком я уродился! Однако, видно Богу было угодно сохранить мне жизнь. Ведь из восьмерых детей в нашей семье выжили только я с братом. И скажу я тебе, сынок, детство мое страшно вспомнить, какое было тяжелое. Голод, тиф, лебеда и отруби — всё досталось на мою долюшку. Веришь — нет, но приходилось нам с братом даже стоять с протянутой рукой, чтобы с голодухи не подохнуть. Однажды решились с ним поехать в Тулу, надеясь что-то раздобыть там для пропитания. А туляки ещё беднее жили, чем москвичи. Возвратились в столицу, и я, как на, грех сильно заболел. От Курского вокзала до нашей Пресни целый день мы добирались. Знакомые, увидев меня, ужаснулись: кожа да кости и в жару весь полыхаю. Но ничего, и тогда выжил. Знать, на роду так было написано. Как чуть подрос, сразу специальность получил — гравер-накатчик называлась она. Рисунок на ткань я накладывал. Тут, в рабочем коллективе «Трехгорки», жизнь моя пошла веселее. После смены — спорт, клуб, всякие общественные дела. А я был заводной малый, нигде сачка не давил, наоборот лидерствовал, за всё хватался, до всего жадный был.

…Однажды Алан Чумак рассказал мне, как он с Крючковым ездил в Чехословакию: «Меня поразило, сколько всего разного намешано было в этом человеке: весёлый, добрый, отзывчивый и… жадный до примитивизма».

Другой мой хороший приятель Лион Оганезов вспоминал: «Как-то меня попросил сыграть ему на концерте легендарный, знаменитый на ту пору Николай Афанасьевич Крючков. Правда, он ещё не был ни народным артистом СССР, ни тем более Героем Социалистического Труда, но популярностью обладал феноменальной. На концерт с его участием публика валом валила. Так вот представь себе: ко мне обращается живая легенда советского кино и своим хриплым, всему миру известным голосом, по-деловому интересуется: «Молодой человек, а вы могли бы мне подыграть «Три танкиста»? Боже мой, я эту песню знал с пеленок! Но я не ведал того, что дядя Коля слыл жутко скупым человеком. И приглашал он таких, как я, молодых исполнителей только потому, что мы не могли, не смели даже поинтересоваться у кинозвезды об оплате своего труда. А мне было наплевать на это. Дяде Коле я согласен бы играть хоть всю жизнь бесплатно. Такие артисты, чтобы с липки (сиденье сапожника: чурка, обтянутая кожей – М.З.) да в звёзды мировой величины, вообще рождаются раз в столетие. А дядя Коля, между прочим, да будет тебе известно, как и мой папа, работал и сапожником на Красной Пресне. Чего не скрывал и чем даже гордился».

В самом деле, многие мне и не раз говорили о фантастической скупости Крючкова. Помнится, и я сам однажды, примерно, так же подумал о Николае Афанасьевиче, когда он поинтересовался: «Слушай, майор, вон, сколько мы с тобой всякие разговоры беседуем, а гонораров что-то не видать».

Я чуть не сгорел со стыда, потому что действительно получал гонорары за публикации бесед с актёром, равно как и с другими деятелями искусства. Но из всех них только Крючков завел речь об оплате. А вот с высоты сегодняшнего дня ничего в том дурного не вижу и даже горд тем, что за все последующие интервью с актёром деньги, по моему настоянию, перечислялись только ему. Так вот Николай Афанасьевич был не жадным, в широком понимании этого слова, не Гобсеком — точно. Иначе бы за долгую творческую, очень, кстати, хорошо оплачиваемую, жизнь, накопил бы и капиталов приличных, да и недвижимостью кое-какой обзавёлся бы. Ничего этого Крючков после себя не оставил. Жил он в весьма скромной квартире, невдалеке от Сивцева-Вражка. Адреса точного не помню, но знаю, что напротив окон его жилья, через дорогу располагался какой-то диспансер. Афанасьевич, бывало, говорил мне, глядя на окна лечебницы: «Бога, конечно, нет, но я всё-таки у него прошу всегда смерти скорой, чтобы ни себя, ни близких всякими больницами не мучить».

Если вдуматься, мудрость великая в этих словах, никаким меркантилизмом и не пахнущая. А то, что он иногда стремился что-то для себя, для семьи заполучить в обход очереди, пользуясь своей известностью, так это всего лишь голодное детство и не сытая юность в нём аукались.

Читай продолжение на следующей странице
AesliB