Русская судьба самурая

Воздушный ас императорской армии Японии, кавалер ордена Золотого Коршуна, летчик-истребитель старший лейтенант Еситиру Накагава пережил Вторую мировую войну, но живет он отнюдь не в Японии – в глухоманном калмыцком селе под Ики Бурулом. Нет, он ни от кого там не скрывается и не таится… Просто именно в этих степях нашел свою последнюю посадочную полосу, свой последний аэродром, и односельчане знают его, как бывшего тракториста-механизатора, простого сельского пенсионера…

Русская судьба самурая

А здешняя степь и в самом деле – аэродромного, нет – космодромного простора, и шоссе, бегущее напрямик из Элисты в Ики Бурул – так похоже на взлетную полосу. Едем в поселок Южный, в котором живет Еситиру Накагава, или самурай дядя Саша, как зовут его местные жители.

Когда я узнал о том, что в Калмыкии обретается бывший японский летчик-ас, я принял это за розыгрыш. Но жизнь намного прихотливее любой фантазии. И вот правда факта, о которой поведал 94-летний старец…

Русская судьба самурая

Японский орден «Золотого Коршуна».

Родом он из актерской семьи, жившей в Токио: девять сестер и два брата. Еситиру был старшим. Когда началась Великая Восточная Азиатская война (так называли в Японии Вторую мировую), Еситеру поступил в летное училище, но не закончил его – отправили на фронт. Так что доучиваться пришлось в воздушных боях над Бирмой, Филиппинами, под Сингапуром.

Русская судьба самурая

Старший лейтенант императорской армии Еситиру Накагава

Воевал отчаянно – на его счету 18 сбитых американских самолетов. Поменьше, чем у «Рихтгофена Востока» — фельдфебеля Хиромичи Синахары – у того 58 побед, но все же достаточно, чтобы получить орден «Золотого Коршуна» и досрочно звание «тюи» – старшего лейтенанта.

За храбрость его причислили к касте самураев и вручили катану – традиционный самурайский меч.

В 1945-м Накагава был тяжело ранен – осколок американского зенитного снаряда повредил тазобедренный сустав. К летной работе старший лейтенант оказался непригоден, и его комиссовали. Красно-эмалевый крест Сёгунд-зинсё «за ранение» стал последней его боевой наградой. С ним он и уехал к родителям, которые жили в городе Тайохара (ныне Южно-Сахалинск). Именно здесь он и застал окончание войны. В город вошли советские войска, и Еситиру Накагава должен был пополнить ряды военнопленных соотечественников. Но самураи в плен не сдаются. У Еситиру был танто — кинжал самурая, и он сделал себе харакири. Военный врач Олег Терентьев зашил вспоротый живот и спас 25-летнего офицера. Спас ему жизнь, но не самурайскую честь. Кодекс чести «Бусидо» не признает неудачных попыток лишить себя жизни. Танто, кинжал для харакири, и скальпель хирурга перекроили судьбу аса. И для Еситиру началась новая жизнь – русская.

Русская судьба самурая

Истребитель «Зеро», на котором воевал Накагава

Почти восемь лет сибирских лагерей: Хабаровск, Томск, Новосибирск, Канск…

Моя тетка Тамара Ивановна Крылова, агроном, работала в те времена на Дальнем Востоке и имела дело с японскими военнопленными. В своей книге «Листки судьбы» она рассказывала:

«Из своего лагеря ходили они на работу по-военному, строем, повзводно и обязательно с одной и той же песней. Это была песня Лебедева-Кумача «Москва майская», а вернее, не вся песня, только один куплет и припев. Бывало, еще колонны не видать в тайге по дороге, а в утреннем свежем воздухе далеко слышно: «Страна моя, Москва моя, ты самая любимая!».

Пели они ее не все вместе, а повзводно. Пропоет первый взвод половину куплета, дальше эти слова поет второй взвод, ютом третий, затем опять первый взвод поет вторую половину куплета, за ним второй взвод эту же половину, потом третий и т. д. И этих слов им хватало надолго, потому как они повторялись по частям, поочередно и многократно.

Не знаю, был ли им известен смысл слов, но под бодрый жизнерадостный мотив веселей было шагать строем, и они очень любили эту песню.

Дисциплина у них была строжайшая, но подчинялись они только своим командирам. Бесполезно было рядовому солдату что-то объяснить или сделать замечание — он все проигнорирует, ты для него — пустое место. Выпалывает он, например, свеклу, а сорняк оставляет. Как ты ему ни показывай, что нужно делать наоборот, он будет продолжать делать по-своему. Но только начальник сделает ему замечание — он тут же начинает делать как надо, переделает весь ряд сначала и больше ни разу не ошибется.

Впрочем, работали они в основном добросовестно. Соревновались между собой. На поле впереди ставили красный вымпел — кто первый достигнет финиша. Пололи очень проворно, двумя руками.

Нужно было собирать огурцы на поле. Своих поставить не решалась — больше потопчут. Японцы работают аккуратнее и босиком. Объяснила ВК, какие огурцы собирать, в какую тару, и ушла на другое поле. Возвращаюсь к обеду и вижу, что все сидят и обедают, а один солдат стоит навытяжку. Спрашиваю, почему солдат не обедает.

— А он огурец кушай, кушай.

То есть, когда собирал, то съел один огурец, и за это его лишили обеда и поставили стоять, когда все сидели и обедали. Значит, они пока собирали, ни одного огурца не съели? Это по нашим меркам было поразительно. Говорю: вот вам ящик огурцов, кушайте. Они заулыбались, довольные. «Вот теперь можно кушай, кушай».

Еситиру Накагава попал на лесоповал, валил в тайге сосны, лиственницы… Зимой, в сибирские морозы, адская работа. Он и сейчас старается не вспоминать те восемь лет, которые он провел в лагерных бараках.

— Слева лежит – умирает. Справа сосед лежит – тоже умирает. Только губами шевелит «кушать хочу».

А он – выжил. Может быть, молодой организм сдюжил, может быть, после харакири жить хотелось с удвоенной силой…

В 1953 год ему разрешили выезд на родину, но к тому времени он полюбил русскую девушку — Таню Горбачеву.

Таежный роман под Канском обещал подарить ему сына. И он решил не возвращаться в Японию. К тому же над ним довлел позор недопустимого для настоящего самурая неудачного харакири.

Накагава принял советское гражданство и женился на Тане. Стали жить в Узбекистане, в Хорезмской области. Таня, кроме сына Лени, подарила ему еще и дочь Галю. Надо было содержать уже немалую семью, и Накагава колесил по бескрайней стране, нанимаясь на сезонные работы. Он умел летать и сбивать самолеты. Но это мастерство осталось по ту сторону жизни. И бывший летчик сел за рычаги трактора. Освоил несколько рабочих профессий и на лесоповале… В далеком Дагестане, куда занесли поиски работы, застала его скорбная весть о преждевременной смерти жены.

Русская судьба самурая

Еситиру с женой Любовью Григорьевной Завгородней.

Он вернулся домой, отдал детей на воспитание родственникам жены, а сам снова отправился на заработки. В конце 60-х годов переехал в Калмыкию и поселился в маленьком селе Южном, где нашел новую спутницу жизни – местную вдову многодетную кубанскую казачку Любовь Завгороднюю, помог ей вырастить младшую дочку Оксану, сыновей Алешу и Игната. Работал осмотрщиком плотины Чограйского водохранилища, рыбачил, разбил собственный сад, хорошо ладил с односельчанами. Они звали его по-свойски – дядей Сашей.

Но на родине, в Японии, его помнили и искали, хотя и знали, что он совершил харакири. Мать не верила в его смерть до конца своей жизни…

Читай продолжение на следующей странице
AesliB