«Красная Россия становится розовой»
Парфюмерия тоже относилась к товарам, потребление которых советская воспитательная реклама 1930-х делала обязательным, нормальным. «Одеколон прочно вошел в обиход советской женщины, — заявлялось в специальном материале, посвященном парфюмерии, в популярном иллюстрированном еженедельнике. Как ни удивительно, рекламировались даже противозачаточные средства, которые в действительности было практически невозможно достать.
«Красная Россия становится розовой», — писал в конце 1938 года московский корреспондент «Балтимор сан». Верхи перестали стесняться предметов роскоши вроде шёлковых чулок, долгое время считавшихся «буржуазными». Модным стал теннис; бешеным успехом пользовались джаз и фокстрот. Партийный максимум на оклады был отменен. Наступила la vie en rose (жизнь в розовом цвете) по-советски.
В 1934-м году возрождаются московские рестораны. До этого четыре года рестораны были открыты только для иностранцев. ОГПУ крайне подозрительно относилась к любому гражданину СССР, решившему туда пойти. Теперь же все, кому это было по карману, могли отправиться в гостиницу «Метрополь», где «нежная молодая стерлядь плавала в бассейне прямо в центре зала» и играла джаз чешская группа Антонина Зиглера, или в «Националь» — послушать советских джазменов А. Цфасмана и Л. Утёсова, или в гостиницу «Прага» на Арбате, где выступали цыганские певицы и танцовщицы.
Рестораны были любимы в театральной среде и у прочей «новой элиты». Для рядовых граждан цены в них были заоблачными. И это нисколько не скрывалось. «Прага», например, рекламировала свою «первоклассную кухню» («ежедневно блины, расстегаи, пельмени»), цыганских певиц и «танцы среди публики со световыми эффектами» в московской вечерней газете.
Интеллигенция наслаждается
От смягчения нравов пропаганды культуры досуга в середине 1930-х выиграла не только номенклатурная элита, но и интеллигенция. Теперь «важнейшим из искусств» является не просто кино, а звуковое кино, ещё точнее — музыкальная комедия. Существовали даже амбициозные, но так и не реализованные планыы построить на юге «советский Голливуд». Танцы тоже были в моде как у элиты, так и у масс. В городах как грибы вырастали танцевальные школы, и молодая работница, описывая свои достижения в области культурного развития, помимо посещения курсов ликбеза упоминала также о том, что они вместе с её мужем-стахановцем учатся танцевать.
Ресторан гостиницы «Савой», 1930-е
В то же время вернулось традиционное празднование Нового года — с ёлкой и дедом Морозом. «Никогда ещё не было такого веселья» — под таким заголовком был напечатан репортаж из Ленинграда в 1936 году.
Привилегиями, к слову, пользовались не только коммунисты, но ещё и интеллигенция. Во всяком случае её главные представители. Как отмечал один эмигрантский журнал, политическое руководство со всей очевидностью стало практиковать новый подход к интеллигенции: «За ней ухаживают, ее обхаживают, ее подкупают. Она нужна».
Первыми особые привилегии получили инженеры, что понятно исходя из того, какой огромный вклад они вносили в индустриализацию. Удивительнее то, что наряду с ними привилегий удостоились писатели, композиторы, архитекторы, художники, театральные деятели и прочие представители «творческой интеллигенции». Бесконечные почести посыпались на писателей в связи с Первым съездом ССП в 1934-м году. В то же время, им мягко намекали, что интеллигенция должна служить делу Советов.
Пресса, умалчивавшая о привилегиях номенклатуры, подчас с гордостью объявляла о роскошной жизни интеллигенции. В народном сознании сложилось мнение, что интеллигенты живут в сказке. Кажется, каждый гражданин слышал истории о том, что Толстой, Горький и Утёсов — миллионеры, а советская власть с радостью позволяла им иметь неисчерпаемые банковские счета.
Домработницы везде
Даже в тех домах, где не было достаточно места, были домработницы. Это считалось нормальным, если жена работала. В финансовом отношении это было крайне выгодно: жена (в придачу к собственному доходу мужа) работала машинисткой и зарабатывала 300 рублей в месяц. При этом зарплата домработницы была 18 рублей в месяц, плюс стол и жильё. Спала домработница в крайнем случае на кухне.
Даже убеждённые коммунисты не видели ничего дурного в том, чтобы иметь домработницу. Джон Скотт, американец, трудившийся рабочим в Магнитогорске и женатый на русской, завел прислугу после рождения их первого ребенка. Его жену Машу, учительницу, невзирая на крестьянское происхождение и твёрдые коммунистические убеждения, это ничуть не смущало. Как женщина эмансипированная, она была решительно настроена против домашней работы и считала вполне приличным и необходимым, чтобы ею занимался вместо неё кто-то менее образованный.
автор: Сергей Алумов
источник: diletant.media
