И как нелепо слышать сейчас от деятелей, которые успели еще отметиться настоящим искусством в советские времена и ничего настоящего не создавшие в постсоветские, нечто подобное этому:
«Я помню: мы все родом из советской власти. Я помню этот позорный идиотизм! Это причина, единственная, по которой я не хочу быть молодым, не хочу вернуться туда опять, эту мерзкую книжку читать.
А запрет цензуры – я не знаю, как кто к этому относится, а я считаю, что это величайшее событие векового значения в нашей жизни, в художественной, духовной жизни нашей страны… Это проклятие и многовековой позор вообще отечественной нашей культуры, нашего искусства наконец был запрещен».
Многовековой позор российской культуры – как раз черная неблагодарность диссидентствующих творцов, которые, сидя на шее государства, постоянно уничижают его, плюют на него и даже могут пнуть, если знают, что ничего за это не будет.
Впрочем, здесь надо оговориться, что далеко не все из деятелей искусства относятся к государству и Отечеству по-диссидентски: настоящие мастера, такие как Владимир Бортко, Юнна Мориц, Никита Михалков, Николай Бурляев, Михаил Ножкин, Александр Калягин и многие другие, нашли в себе силы не поддаться либерально-постмодернистскому тренду.
Более того, даже те из западников, кто поумнее, как Андрон Кончаловский, переосмысливают отношение к государству и покидают ряды борцов с режимом, становясь «ватниками».
Те же представители рассерженной богемы, что произносят в адрес российского руководства грозные мантры про сталинизм, «тоталитаризм и мракобесие», на самом деле прекрасно понимают, что в России нет никаких сталинских чисток и за ними не приедет пресловутый воронок.
Иначе, если бы была реальная опасность репрессий, эти «смелые» деятели даже пискнуть побоялись бы, а не то что публично унижать министра культуры и его заместителей, у которых сами же требуют денег.
О каком страхе цензуры и власти можно говорить, если любой псих, называющий себя акционистом, может поджечь дверь ФСБ на Лубянке и отделаться штрафом в 500 тысяч рублей, одновременно выдвинувшись на премию «Инновация» всероссийского конкурса в области современного визуального искусства?
Тем не менее испуг прозападной части творческой интеллигенции по поводу возвращения сталинизма не беспочвенен.
Схожесть, конечно, не в методах и не в стиле поведения власти, а в характере изменений государственной политики в области культуры. Речь о том, что, как и в 1936 году, Сталин начал разворот к традиционной национальной русской культуре после более 16 лет остервенелого разрушения старого мира «красными творцами», так и в последние годы российское руководство провозгласило возвращение к традиционным ценностям. Как писал историк М.М. Горинов про 30-е годы, «таким образом, по всем линиям происходит естественный, здоровый процесс реставрации, восстановления, возрождения тканей русского (российского) имперского социума».
А Вадим Кожинов вспоминал, как завораживающе в 1938 году прозвучали слова из кинофильма «Александр Невский» под мелодию Сергея Прокофьева: «Вставайте, люди русские…» Нынешнее масштабное возрождение патриотического сознания не может не напоминать либералам такой же процесс в сталинском СССР перед войной.
Инициированные министром культуры Мединским и утвержденные Владимиром Путиным в конце 2014 года Основы государственной культурной политики вызвали жуткое негодование либеральной общественности и части богемы, поскольку в них государство впервые сформулировало тот набор ценностей и установок, которые обязалось поддержать в культурной жизни страны:
– культура как объединяющая основа российского общества;
– существование духовно-культурной матрицы народа;
– Россия как отдельная и самобытная цивилизация со своими ценностными установками;
– принцип преемственности исторического процесса;
– окультуривание человека как важнейшая государственная задача;
– отказ от мультикультурализма и толерантности как чуждых ценностей в пользу терпимости и культурного многоцветия;
– российская культура как гарантия выживаемости в жестком окружающем мире;
– культурная политика как инструмент гармоничного социально-демографического развития;
– оказание государственной поддержки только здоровому искусству, идентичному цивилизационному коду;
– русскость как ядро российской культуры, неразделяемость русского и российского;
– формирование посредством культуры полноценного гражданина единой России.
Также были названы факторы, разрушающие культурный код российской цивилизации:
– снижение интеллектуального и культурного уровня общества;
– девальвация общепризнанных ценностей и искажение ценностных ориентиров;
– рост агрессии и нетерпимости, проявления асоциального поведения;
– деформация исторической памяти, негативная оценка значительных периодов отечественной истории, распространение ложного представления об исторической отсталости России;
– атомизация общества – разрыв социальных связей (дружеских, семейных, соседских), рост индивидуализма, пренебрежения правами других.
Министерству культуры пока не всегда удается придерживаться вышеперечисленных установок, и случается финансирование странных фильмов и допуск проведения кощунственных выставок, однако следует понимать, что сопротивление новой государственной политике со стороны «жрецов современного искусства» оказывается чрезвычайное.
Но та же пьеса про подростка-гея, согласно основам госполитики, не должна финансироваться за счет федерального бюджета, как искажающая ценностные ориентиры – как бы ни возмущался худрук «Сатирикона», законы страны надо исполнять.
Что же касается разговора о сталинизме, то важно отметить, что при всех очевидных отличиях исторических эпох нельзя, конечно, не отметить определенного сходства.
И сходство это вовсе не там, где видит его негодующая творческая интеллигенция. Сегодня, как и во второй половине 1930-х, власть стала возвращать в общественный дискурс понятия патриотизма, Отечества, традиции, нравственности.
Именно за это напоминание в одной из лекций, к слову, западники набросились на нового главу Министерства образования Ольгу Васильеву.
Клеймя современную власть сталинистами, они совершают подмену и акцентируют внимание на репрессиях, в то время как речь совершенно о другом – о возвращении искусства и его деятелей на службу народу.Но самое поразительное заключается в том, что «жрецы современного искусства» как раз отказывают народу в праве называться народом и тем более определять, что является достойным, а что нет.
Любого, кто пытается выступить против безнравственности их произведений, они клеймят группками мерзких людей, проплаченных властью и прикрывающих экстремизм под словами о морали и патриотизме. Да-да, требование соблюдения морали названо экстремизмом и радикализмом.
Все потому, что истинным носителем такого права творческие борцы с режимом считают себя – только они способны понять и рассказать, что такое искусство и о чем надо снимать фильмы и ставить пьесы.
Российское государство так долго пестовало прозападную гуманитарную элиту, что когда оно вдруг начало кардинальную смену ориентиров на традиционно российские, то те были ошарашены новыми реалиями: как же так, теперь им государство перестанет платить деньги за пошлятину, кощунство, пропаганду гомосексуализма и антигосударственные перлы.
Российская власть использует чисто финансовые методы, не прибегая ни к какому насилию или даже цензуре. Речь идет о применении простого рыночного правила: кто платит, тот и заказывает музыку. Собственно, на этом построена значительная часть западной массовой культуры.
Но наша творческая интеллигенция, во многом подражающая Западу, родному государству такого не прощает и клеймит деспотией и тиранией.
И чем последовательнее продолжит власть реализовывать новую государственную политику в культуре, тем больше мы услышим речей наподобие той, что выдал Константин Аркадьевич Райкин.
автор:Эдуард Биров
источник: vz.ru
