В эпоху Галантного века мода на туалеты и прически у аристократов менялась каждое десятилетие. Если в 1730-е годы волосы зачесывались к макушке и ниспадали локонами, то в 1770-м дамы носили у себя на голове невероятной высоты конструкции. В России эти творения имели весьма забавные названия: «Рог изобилия», «Шишак Минервин», «По-драгунски»…
С середины 80-х годов прически делали уже низкими, волосы завивали в мелкие локоны, на спину же ниспадал шиньон. В конце века волосы перестали пудрить, а вслед за этим исчез и шиньон.
Сатирический журнал «И то и се» в 1769 году сообщал своим читателям: «До сих пор завивали волосы и ставили кудри наподобие заливных труб и винных бочонков; я ныне упражняюсь в изобретении новой манеры. Выдумка моя состоит в том, чтобы ставить кудри наподобие цветка розы и припудривать волосы красною с некоторой белизной пудрой…»
Во времена моды на высокие прически, украшенные страусовыми перьями, не всякая женщина могла ездить в гости в дома с низкими дверями, да и в каретах они сидели мучительно изогнувшись. Тогда же рассказывали о том, что где-то с обладательницей такой высокой прически произошел пренеприятный случай.
Она коснулась волосами люстры с горевшими свечами и прическа загорелась. «Пожар потушили», но этот курьез нашел отражение в эстампе, автор которого изобразил даму с пожаром на голове и пожарников, заливающих ее водой из труб и растаскивающих ее горящие волосы крючьями.
Надо сказать, что мода на высокие прически не всем женщинам нравилась. В «Дворянском гнезде» И. С. Тургенева бабка Лаврецкого вспоминала, как тягостно было носить взбитые кверху волосы: «Поставят тебе войлочный шлык на голову, волосы все зачешут кверху, салом намажут, мукой посыплют, железных булавок натыкают — не отмоешься потом; а в гости без пудры нельзя: обидятся, — мука!».
Волосы зачесывали к войлочному шлыку кверху, от него они укладывались по сторонам в косые крупные букли, а позади к затылку прикрепляли шиньон. Такая прическа называлась «западная собачка».
Муку с ароматическими добавками (или пудру), которой обсыпали волосы, делали цветной — розовой, палевой, серенькой. По прихоти моды цвета получали названия «блошиной спинки» или «блошиного брюшка», «парижской грязи» или «гусиного помета».
Некоторые цветовые обозначения («цвет бедра испуганной нимфы» или «влюбленной лягушки») установить уже почти невозможно, так как забыты анекдоты и различные ситуации, породившие эти названия.
Чтобы пудрой, разноцветной или белой, ровно обсыпать всю поверхность парика, устраивались просторные специальные шкафы. Туда вставала только что причесанная особа, дверцы шкафа закрывались, и сверху на нее мелким дождем сыпали пудру. Благовонная пыль равномерно опускалась на голову.
Были и другие способы, например, «щеголиха держала длинную маску с зеркальцами из слюды против глаз, и парикмахер пудрил дульцем — маленькими мехами или шелковой кистью». Потом убирали прическу гирляндами цветов, перьями, наколками, драгоценными камнями — в зависимости от достатка.
Были между парикмахерами и великие артисты своего дела. Некий француз Леонар, парикмахер несчастной королевы Марии Антуанетты, во время революции переехал в Россию. Про него рассказывали, как однажды, причесывая графиню Разумовскую, он выдумал новое украшение. Графиня спешила на бал и хотела блеснуть причёской, в то же время ничего оригинального для украшения волос не было: цветы, перья, бриллианты — все уже так старо и избито.
Леонар, в раздумье прохаживаясь взад-вперед по комнате, ожидая вдохновения, увидел в уборной графа короткие штаны из красного бархата и, осененный внезапной идеей, схватил их, разрезал ножницами, собрал огромным пуфом и устроил графине оригинальный, дотоле невиданный головной убор, имевший в обществе громадный успех.
В то время укладка волос отнимала уйму времени. За туалетным столиком иные щеголихи проводили бесконечные часы. Софья Васильевна Капнист-Скалон, дочь поэта и драматурга Василия Васильевича Капниста, писала о красавице Вере Ивановне Верещагиной, которая дни напролет проводила перед зеркалом, а когда собиралась ехать на бал, «…то с утра до ночи парикмахер пудрил и причесывал ее голову…».
И в «Петербургских», и «Московских ведомостях» выходили объявления об умелых крепостных парикмахерах, которые предлагали воспользоваться их услугами.
