В ноябре 1747 года, в Большой церкви Зимнего дворца обвенчались камер-юнкер Михаил Иванович Сафонов и фрейлина Марфа Симоновна Гендрикова. Но вряд ли императрица Елизавета Петровна, благословляя жениха и невесту, подозревала о том, что молодожены способны преподнести ей весьма неприятный сюрприз. Причем в самое ближайшее время…
22 февраля 1747 года Двор отмечал свадьбу Бестужева и Разумовской. А около полудня того дня объектом всеобщего внимания стала другая пара — камер-юнкер Михаил Иванович Сафонов и фрейлина Марфа Симоновна Гендрикова.
По окончании богослужения в Большой придворной церкви императрица приняла саксонского камергера Карла Генриха Дискау, который преподнес ей «нотификательную грамоту», извещавшую русскую императрицу о совершенном во Франции браке между дофином Людовиком и саксонскою принцессою Марией-Жозефой.
После того как придворные узнали о породнении Бурбонов с польским королем и саксонским курфюрстом Августом III, императрица пожелала всем объявить о предстоящем установлении родственных связей между российской императорской фамилией и семьей простого русского дворянина Михаила Ивановича Сафонова.
Говоря точнее, в присутствии Двора Ее Величество помолвила и обручила молодого камер-юнкера со своей двоюродной сестрой Марфой Симоновной Гендриковой. Неизвестно, чем привлекал Елизавету Петровну Михаил Иванович Сафонов, но в судьбе молодого человека дочь Петра Великого принимала живейшее участие.
20 апреля 1740 года опальная цесаревна взяла мальчика двенадцати лет к своему Двору в пажи. Спустя два года, 9 октября 1742 года Елизавета, уже императрица, пожаловала отрока в камер-пажи, а 16 октября 1746 года выпустила от Двора в лейб-гвардии Преображенский полк поручиком. Но офицером молодой человек пробыл недолго. Что-то мешало государыне освободить его из-под своей опеки.
Императрица Елизавета Петровна с придворными в Царском Селе.
Минуло два месяца, и 18 декабря 1746 года гвардеец вновь становится придворным — камер-юнкером Ея Императорского Величества. Однако возвращения двадцатилетнего юноши ко Двору императрице показалось мало. Она захотела окончательно устроить будущее Михаила, для чего решила «усыновить» камер-юнкера, выдав за него свою юную и красивую сестру.
22 февраля 1747 года молодые люди обменялись кольцами, а через восемь с лишним месяцев, вечером 4 ноября 1747 года, в Большой церкви Зимнего дворца обвенчались. Но вряд ли императрица, благословляя жениха и невесту, подозревала о том, что молодожены способны преподнести ей весьма неприятный сюрприз. Причем в самое ближайшее время.
Не прошло и двух недель после венчания, как при петербургском Дворе разразился скандал. Вечером 16 ноября 1747 года камер-юнкера М. Сафонова по приказу императрицы арестовали и препроводили в Петропавловскую крепость, в тайную канцелярию. Почему?
Русский историк П. Ф. Карабанов объяснил арест Михаила Ивановича семейной ссорой: Марфа Симоновна, «однажды поссорившись с мужем своим и бывши им оттолкнута или получивши пощечину, пожаловалась императрице, которая приказала посадить Сафонова на хлеб и на воду, приемля сей поступок, по причине столь близкого родства с Марфой Сафоновой, за оскорбление собственной своей особы».
Эх, если бы в реальности все было так просто! На самом деле императрица поступила слишком сурово совсем по другой причине, хотя упомянутая Карабановым пощечина действительно имела место. Драму Сафоновых невозможно понять, если не отрешиться от популярного ныне мифа, согласно которому люди эпохи Просвещения с презрением относились к браку, легко меняя одного любовника на другого.
Нет, истинная картина не соответствовала вымышленной легенде. Современники Вольтера и Руссо были такими же разными, как мы, и не более развращенными, чем ханжи викторианского периода или позднего советского. И дело Сафонова — яркое тому подтверждение.
Все началось с того, что императрице доложили о возникшей между супругами серьезной размолвке. Только услышала государыня не о пощечине (эка невидаль!), а об избиении мужем жены с угрозами убить несчастную. Примечательно, что сор из избы вынесла не Марфа Симоновна.
Пожаловалась Елизавете старшая сестра пострадавшей, Марья Симоновна Чоглокова, от которой у младшей не существовало секретов.
Екатерина II об этом в своих записках повествует так: «Эта свадьба дала повод ужасной истории, долго забавлявшей двор и город. Только что они поженились, как молодая стала жаловаться сестре на дурное обращение мужа. Она уверяла, что муж, ложась с ней, привязывает ее к стойке кровати, что он ее бьет и скверно обращается с ней.
Чоглокова пожаловалась императрице, которая велела позвать Сафонова, выбранила его, поносила последними словами, дала пощечину и кончила тем, что отправила его в крепость, где он оставался очень продолжительное время».
Такие слухи об этом деле циркулировали в обществе. Конечно, в подобном, изложенном Екатериной виде драма Сафоновых, безусловно, напоминает трагифарс, а угодивший в темницу муж выглядит извращенцем, мучающим жену. Однако императрица вкупе с родней оказалась искусным дезинформатором.
Выставив в неприглядном свете молодого человека, она смогла скрыть подлинную картину случившегося, которую действительно не стоило афишировать. Ибо дело касалось, как бы сейчас выразились, морального облика лица, принадлежащего к царствующей династии.
Петропавловская крепость, 18 век
Вчерашний баловень судьбы очутился 16 ноября 1747 года в казематах крепости вовсе не для того, чтобы понести наказание: отсидеть под арестом какое-то время и выйти на волю. А. И. Шувалову императрица поручила доподлинно выяснить, собирался Сафонов покушаться на жизнь Марфы Симоновны или нет.
Первый допрос узнику учинили в тот же день. 17 ноября допросные листы поднесли рассерженной императрице. Они не вполне удовлетворили ее. Тогда 18-го числа молодого человека повели в застенок и били батогами, предварительно предупредив, что если тот и под батогами скроет правду, то несчастному будет грозить пытка…
Ознакомившись с результатами двух допросов — обычного и с пристрастием, Елизавета несколько успокоилась, ибо увидела: камер-юнкер тверд в первоначальном заявлении, что смертоубийство не замышлялось. Тогда она стала внимательней вчитываться в показания страдальца.
А вчитавшись, крепко призадумалась. Потому что из признаний юноши вытекало, что не так уж он и виноват в получившей огласку истории. И все сделанное Сафоновым не стоило того жестокого обращения, которое ему довелось перенести. Вот что сумела выяснить следственная комиссия.
