Человек-эпоха

Иосиф Кобзон прожил столько и напел столько (утверждают, что около 3000 песен!), что биография огромного большинства наших соотечественников вместилась в его жизнь. Да и география. И история, наша общая. Казалось, что он был всегда…

Это был воистину тембр эпохи, если не сказать эпох, — и лирический, и драматический, и эпический. С огромным эмоциональным, смысловым и тематическим диапазоном, притом что он никогда не кричал со сцены, не нагнетал, не истерил. Весь космос жизни, весь мелос он подавал слушателям достойно, сдержанно, с неизменно прямой спиной, и всегда и везде был уместен. Было в нем настоящее, неподдельное, истинно мужское.

Иосиф Давыдович Кобзон скончался в Москве 30 августа с.г., не дожив несколько дней до дня рождения — в прошлом сентябре певец отметил 80-летний юбилей. Похоронен 2 сентября рядом с матерью, на Востряковском кладбище.

Сказано: «Жил, как пел, и пел, как дышал». Кобзона можно было слушать до бесконечности: он всегда пел сердцем, пел самые замечательные песни в истории советской и российской эстрады. Он был самым титулованным артистом отечественной сцены: Народный артист СССР и депутат Госдумы, герой Чернобыля и «Норд-Оста» и защитник ДНР, Герой Труда России «за особые трудовые заслуги перед государством и народом», профессор Государственного музыкально-педагогического института им. Гнесиных, лауреат неисчислимых премий, авторитетный политик, почетный гражданин 28 (!) городов. В его жизни всегда было место мужеству: выступления в Чернобыле, девять командировок в Афганистан, где тогда находился ограниченный контингент советских войск.

Героем в глазах соотечественников он стал после «Норд-Оста», когда четырежды отправлялся на переговоры с террористами и вывел из числа заложников Любовь Корнилову, ее двух дочерей, еще одну девочку и гражданина Великобритании.

Кстати, давненько, в 1964 году, ему, молодому исполнителю, присвоили первое артистическое звание — «Заслуженный артист Чечено-Ингушской АССР».

А кто знает и помнит, что ему однажды поцеловал руку Хулио Иглесиас?

Кто бывал на его концертах, не забудет, как самозабвенно певец по два с половиной часа (а то и более!) отдает свой артистический дар слушателям. Любимец миллионов две трети жизни провел на сцене.

Кажется, ему были подвластны любые жанры, везде Кобзон был органичен, уместен, содержателен, проникновенен.

Он спел все песни, какие только можно вообразить на нашей эстраде: и комсомольские, и песни военно-послевоенных лет, и еврейские народные, и украинские, и многие-многие другие… Можно спорить, но я соглашусь с высказыванием, что все песни, которые исполнял Кобзон, были о самом высоком — о любви к Родине.

Фильмы оживали, если в них звучали песни в исполнении Кобзона — как, скажем, в сериале «Семнадцать мгновений весны». А после ухода Бернеса Кобзон подхватил великую русскую песню «Журавли» (музыка Яна Френкеля, стихи Расула Гамзатова в переводе Наума Гребнева).

Странное дело: телефильм «Ольга Сергеевна» (1975), несмотря на сонм актерских звезд — Доронину и Джигарханяна, Плятта, Гафта, Дурова, Ефремова, Неелову, Копеляна. Костю Райкина, Парфенова, Талызину, Невинного, Броневого, Л. Овчинникову, — режиссера Прошкина и сценариста Радзинского, прошел стороной. А две таривердиевские песни из него в исполнении Кобзона — остались в сердце навсегда. «Память» («Я зарастаю памятью…») — на стихи Д. Самойлова и «Не исчезай» на стихи А. Вознесенского.

Услышала страна совсем молодого Иосифа Кобзона в 1962-м, в «Голубом огоньке», с пахмутовской песней «Куба — любовь моя». Напомним, что в 1960-е годы были и знаменитые десанты в Братск, когда он с молодыми А. Пахмутовой и Н. Добронравовым, «словно в космическом порыве создавали невероятной искренности и любви песни о Братске».

Эти песни давно уже в истории, но как только звучат тихие звуки начала «Прощания с Братском», зрители, где бы ни проходили на концерты, объединяются теплой волной преданности родному Отечеству.

*    *    *

Поэт Юнна Мориц оставила реплику в Фейсбуке: «Ушел великий артист, певец судьбы и почвы, где песня — противоядие, скорая помощь, спасательный круг. Ушел Иосиф Кобзон, с кобзарем созвучна его фамилия. Не жалея сил, бесстрашно, в самых трагических ситуациях он помогал, и спасал, и заставлял темные силы подчиняться его светлой воле защитника Прав Человека: вошел на Дубровку и заставил террористов отпустить на свободу — хоть кого-то, группу детей!.. Ездил с концертами в Независимые Республики Донбасса, помогал выжить и не сдаваться!.. Там он родился, и там на улице поставили ему памятник — при жизни!.. Кто-то в телеящике сегодня сказал, что “Кобзон – великий артист страны, которой больше нет, к сожалению…”

К счастью, Кобзон – великий артист страны, которая есть и будет вечно, это — Страна Песни, где голос Кобзона поет и будет петь, не умирая.

Душа бессмертна, Господь — един, для Господа — все живы!

Светлая Память! Наши глубокие соболезнования — родным и близким Иосифа Кобзона».

Поэту вторит пользователь ФБ Татьяна Огеева: «А у меня впечатление, как будто порвалась последняя ниточка, которая связывала Россию с разваленным Союзом. Кобзон был всегда (ну в моей жизни точно — он стал знаменит до моего рождения), он был сильным и несгибаемым — скала (осколок от моей разрушенной страны). Я сегодня это очень остро ощутила (сама была удивлена)».

Политолог Егор Холмогоров дал точную и весьма резонную реплику: «Я видел его всего один раз, когда мы случайно оказались вместе в очереди на самолет в аэропорту черногорского Тивата. Смотрел на этого невысокого, с задумчивым лицом человека, и вспоминал ядовитую фразу из песни “Все это рок-н-ролл”, написанной Константином Кинчевым: “Где каждый в душе Сид Вишес, А на деле — Иосиф Кобзон”. Смысл кинчевского ехидства был вполне понятен. Сид Вишес — символ экстремальной контркультуры, готовности плевать на любые общественные условности и компромиссы. Кобзон в координатах перестроечного 1988 года — символ всего официозного… Тогда “Русский альбом” БГ казался самым культурно изощренным высказыванием эпохи о России и русской душе. Смеявшийся над Кобзоном Кинчев сделался православным патриотом и писал песни, от которых захватывало дух … И вдруг 2014 год, Крым и Донбасс безжалостно все расставили по местам. Гребенщиков, надев красные мокасины, отправился в сожженную Одессу, ручкаться с Саакашвили, и с тех пор регулярно катается по Украине “налаживать культурные связи”. Макаревич и вовсе отправился в Славянск, петь карателям из АТО и превратился в прямо-таки пародийного антипатриота-заукраинца. И даже Кинчев, в позиции которого, казалось, не могло быть никаких сомнений, который перед этим десять лет кряду ездил в Севастополь поддержать там русский дух, забормотал что-то непонятное про то, что “Донбасс должен определиться с кем он, а только потом я туда поеду”. В общем, поддерживать борющихся русских людей отказался. И напротив, “советский Синатра” Кобзон отправился на Донбасс сразу, и не только поддержать свою малую Родину, но и выступить в защиту всех сражающихся и умирающих за действительно единую Россию. Ни возраст, ни депутатство, ни звания, ни богатства не мешали ему ходить по минным полям, не прерывать концерты даже под артобстрелами.

…Внезапно быть Иосифом Кобзоном оказалось на деле быть Сидом Вишесом в том самом смысле, который имелся в виду в кинчевской песенке — человеком не трусящим, свободным от условностей и не боящимся идти против “мнений света”».

Кстати, выступавшему перед карателями АТО в Славянске А. Макаревичу Кобзон сказал: «Вам осталось только спеть перед Коломойским».

Харьковский поэт и публицист Андрей Дмитриев заметил, что после 2014 года в Кобзоне проявилось величие замысла; «он оказался рокером в большей мере, чем все эти гнилостные БГ и Шевчуки. Патентованные нонконформисты быстро сдуваются. А Иосиф Давыдовыч был правильный мужик. Часов Яр Сталинской области порожняк не гонит».

Есть правота в этой реплике пользователя соцсетей: «Забудутся все эти фальшивые бунтари, рокеры-шмокеры, глумившиеся над “официозом”, вся эта попсовая безвкусица с ее “чёсами” и корпоративами, а вот Кобзон останется в русской культуре».

30 августа 2003 г. Кобзону был установлен памятник в Донецке. Певец навсегда останется с Донецком. Ровно через пятнадцать лет, день в день, Иосиф Кобзон умер.

Особой любовью певец пользовался на Украине, своей малой родине, где ему было присвоено звание заслуженного артиста и уже при жизни поставлен памятник. «Я благодарен за это, хотя был категорически против своего изваяния», — скажет певец. Иосиф Давыдович говорил, что летом всегда любил приезжать в те места Украины, в которых сохранили украинский язык — Полтавская, Черниговская, Черкасская, Житомирская области, «не говоря уже о “западенцях”». При этом утверждал, что «такие восточные производственные области как Днепропетровская, Харьковская, Донецкая, Луганская — всю жизнь говорили на русском».

«Донбасс — моя родина многострадальная, я от нее никогда не откажусь, — говорил корреспондентке Иосиф Давыдович. — И плевать на любые санкции, родина для меня всегда открыта. На Донбассе небо другое, природа, земля, все другое. У человека одна мама и одна родина. Где пупок у человека зарыт, там и родина».

Недавно Украина лишила Иосифа Кобзона всех государственных наград. Ранее на него были распространены все возможные санкции, он оказался в списке геращенковского сайта «Миротворец».

Когда артиста лишили звания почетного гражданина городов Краматорска и Славянска, он заявил: «Пускай лишают. Для меня не существует Украины, в которой существует фашистский режим. Поэтому я не хочу быть почетным гражданином».

По словам певца, знание украинского языка он приобрел еще в детстве, когда в 1945 г. пошел в школу в Краматорске.

Читай продолжение на следующей странице
AesliB