Такое, кажется, трудно себе даже представить – Москва, погруженная в воду! Это была настоящая Венеция, каким-то чудом перенесшаяся в Россию. Только никто не катался на гондолах, не распевал серенад по гитару. Наоборот, все были настолько ошеломлены, напуганы происходящим, что город охватила паника.
В водах Москвы-реки отражались кремлевские стены, мосты, особняки, в зеркальной глади дрожали огни фонарей, витрины магазинов и лавок. Пассажиры на лодках возвращались из церквей с зажженными свечами. То была удивительная красота, но – устрашающая!
Поток, все сокрушая и ломая на своем пути, нес бревна, дрова, хозяйственную утварь. Льдины, словно причудливые белые чудища, налезали друг на друга, тонули, снова всплывали.
Обитатели затопленных домов устраивались на крышах и махали белыми платками, моля о спасении. Увы, никакого МЧС в то время не было, и московским жителям приходилось уповать на то, что разбушевавшаяся стихия сменит гнев на милость.
Людям, попавшим в беду, помогали лишь некоторые полицейские, да отважные энтузиасты. Словом, Бог был высоко, царь – далеко.
Между тем метеорологи знали о грозящей опасности, предупреждали московские власти. Однако никаких выводов сделано не было – ни листовок, ни объявлений в газетах. Видно, понадеялись как всегда на пресловутый «авось».
Стихийное бедствие случилось в канун самого большого христианского праздника.
На Страстной неделе в Белокаменной и окрест установилась необычно жаркая погода. Снег начал стремительно таять, уровень рек угрожающе подниматься. Москва-река вышла из берегов и затопила деревню Мневники Хорошевской волости Московского уезда. Та же участь постигла соседнюю деревню Терехово.
Но это было только начало! 24-го апреля – здесь и далее по новому стилю — газета «Русское слово» вышла с драматическим репортажем, озаглавленным, впрочем, весьма незатейливо: «Наводнение в Москве». Но волнующих деталей в тексте было немало. Итак…
«Начиная от дома Протопопова, у Каменного моста уже не было возможности проехать ни на Неглинный проезд, ни вдоль кремлевской стены, ни по Москворецкой набережной, так как все это было залито водой… – свидетельствовал репортер. – На Устьинский мост можно было проехать только кружным путем – через Китайский проезд, Солянкой и к Устьинскому проезду. С половины последнего экипаж попадал в громадное озеро, образовавшееся от соединения вод Москвы-реки и Яузы. При переезде через Устьинский мост жуть брала. Старый ненадежный мост дрожал от сильного напора воды…
Все Садовники были в воде, «Болото» превратилось в настоящее море, Кадашевская и Болотная набережная были сплошь, со всеми улицами и переулками, выходящими на них, залиты водой…»
Сохранились многочисленные фотографии наводнения. Их вид поражает. Храм Христа Спасителя, окруженный водой с обломками льдин. Лошади, несущиеся вскачь, по водным просторам Балчуга. Заполненная зеваками Берсеневская набережная.
Лодка с пассажирами у Всесвятской (ныне – район Сокола-Аэропорта). Потопленная Большая Полянка. Толпа на Каменном мосту. Нависшие над водой корпуса кондитерской фабрики Эйнем. Плыли по воде ящики с пряниками, печеньем, коробки с конфетами. Московский губернатор издал указ, запрещающий под страхом штрафов и арестов «вылавливать при разлитии рек и половодье плывущие различные предметы».
Стены Кремля были затоплены в среднем на 3 аршина (2,2 метра) от уровня мостовой. Стихия бушевала на Раушской и Софийской набережных. Вода захлестнула Пресню, ушли под воду Хамовники, – правда, не все, а та часть, что была в низине, огороды возле Новодевичьего монастыря. Потоки захлестнули Арбат, устремились в Дорогомилово. Брянский – ныне Киевский – вокзал оказался отрезанным от города. Добраться до него можно было только на лодках и высоких грузовых повозках, которые тащили огромные лошади-тяжеловозы. Да что толку! Паровозы стояли под парами, но колеса, утопающие в мутной воде, не двигались.
Другой вокзал – Павелецкий – еще некоторое время работал. Последний состав, да и то с превеликим трудом отошел в шесть часов вечера. Поезд тронулся, но затем остановился, ибо колеса «не брали» рельсов. Вагоны подали назад, затем паровоз, «разбежавшись», потащил их с вокзала. Состав рассекал воду, подобно пароходу. Господа, глядя в окна, натянуто улыбались, дамы, вцепившись в их рукава, визжали от страха…
В наводненной Москве орудовали разбойники. Лихие люди подплывали в темноте на лодках и «чистили» комнаты, не обращая внимания на перепуганных жильцов. Или неспешно, не опасаясь возмездия, взламывали запертые квартиры.
Был затоплен химический завод Ушакова и громадные запасы краски растворились в воде. Ее следы остались и после схода воды. Так, часть домов по Берсеневской набережной оказались выкрашенными природой в желтый цвет.
В том же Дорогомилове вода залила склады сахарного завода Гепнера, где хранилось 350 тысяч пудов сахара, и «река в продолжение целого дня текла сладкой водой». Газета «Раннее утро» писала: «Неожиданное прекращение работ на электрической станции вызвало вчера громадный спрос на лампы, особенно дешевые сорта их. В некоторых магазинах даже не хватило запасов, особенно в затруднительном положении оказались владельцы магазинов, вынужденные благодаря праздникам торговать значительно дольше обыкновенного. В некоторых магазинах применили для освещения ацетиленовые фонари».
Серьезно пострадал Московский губернский архив, располагавшийся в нижней части одной из башен Кремля. Вода уничтожила около 80 тысяч дел, хранившихся в помещениях. Под угрозой была Третьяковская галерея, но, к счастью, здание оказалось неуязвимым для стихии – его защитила кирпичная стена.
Вода в Москве-реке местами поднялась почти до 9-ти (!) метров. Соответствующие отметки сохранились на домах по Якиманской и Раушской набережных. Всего же затопило почти пятую часть тогдашней Москвы.
Под воду ушло почти 100 километров улиц и переулков. Разумеется, были погибшие, однако их точное количество не было подсчитано. Иных несчастных моментально уносили бурные потоки воды, и потому они исчезали бесследно. Так, «Раннее утро» сообщило, что «у Краснохолмского моста с баржи пароходного об-ва «Ока» упал рабочий И. Захаров. Сильным напором воды его быстро унесло, и спасти несчастного не удалось».
Сколько было таких бедолаг? Десятки, сотни?
Впрочем, некоторым было раздолье. Богатые господа превратили наводнение в забаву: нанимали большие лодки, чтобы покататься по «Венеции». Пили шампанское, веселились. И даже не думали об опасности, хотя смерть плескалась совсем рядом. Ведь человек, упавший в бурный ледяной поток, имел немного шансов спастись…
«В Москве вода стала убывать с утра Страстной субботы, но крайне медленно, и обыватели Замоскворечья, Дорогомилова и других мест провели весьма тяжелую ночь на Светлое Христово Воскресенье, – вспоминал московский генерал-губернатор Владимир Джунковский. – Многие остались без освещения, без припасов, без возможности двинуться. Из Кремля, откуда открывался вид на все Замоскворечье, в эту ночь, вместо обычно расцвеченных разноцветными фонарями и бенгальскими огнями многочисленных церквей, взору открывалась картина мертвого города – окруженные водой церкви не открывались. Такого наводнения Москва никогда не видела…»
К счастью, мытарства москвичей прекратила сама успокоившаяся стихия. В первый день праздника вода стала заметно убывать, и днем многие улицы уже освободились от нее.
Но местность оказалась неимоверно захламленной – повсюду лежали ил, песок, мусор, валялись сломанные бочки, бревна, различный скарб, унесенный со дворов. Из многих мостовых вылетели камни, много построек было порушено. Несколько дней пожарные, саперы, полицейские и простые горожане приводили Москву в порядок. Старики ахали и вспоминали большое московское наводнение 1856 года, но тогда вода оказалась на целую сажень (2,133 метра) ниже.
В старинных летописях есть упоминание о разгуле стихии в XV столетии. В 1496 году «зима люта бысть, мразы быша велики и снеги, а на весне на Москве и везде поводь зело велика бысть, и за много лет такой поводи не помнят». Но подробностей того наводнения не сохранилось и потому сравнивать его с потопом 1908 года невозможно.
Последнее большое наводнение в Москве, впрочем, несравнимое с упомянутым, случилось спустя почти четверть века спустя, в 1931 году – тогда уровень воды составил 6,8 метра. После этого в верхней части бассейна Москвы-реки были сооружены Истринское, Можайское, Рузское и Озернинское водохранилища, которые регулируют стоки вод. Кроме того, русло Москвы-реки в черте города расширили, а берега укрепили гранитными стенками.
Были ли сделаны выводы из случившегося в апреле 1908 года? Минимальные, если не сказать, смехотворные. В заметке с ехидным названием «Спустя лето по малину…» газета «Раннее утро» писала: «Негодование ли общества, наши ли заметки или распоряжения свыше, но только теперь проснулось московское отделение общества спасания на водах: прежде всего вывесило на мостах новые круги с крепкими веревками. Поприбралось немного на пункте, около которого уже стоит лодка с веслами…»
Следует отметить, что наводнение 1908 года коснулось не только Белокаменной, но и ее уездов – Московского, Бронницкого, Звенигородского, Клинского, Коломенского и Серпуховского. Вскоре после бедствия заработали комитеты по оказанию помощи пострадавшим, открылись счета в банках, в храмах начался сбор денежных средств и одежды. В числе крупных жертвователей было московское дворянство, приславшее 1000 рублей. Такие же суммы были отпущены великой княгиней Елизаветой Федоровной и великим князем Константином Константиновичем. Сам государь император пожертвовал 50 тысяч рублей.
автор: Валерий Бурт
источник: www.stoletie.ru
