Мне все говорили, что то, что произошло в моей семье, я с годами забуду. Но я дала себе слово, что буду помнить до гробовой доски. Поэтому повторяю и повторяю, рассказываю всем, что-то записала. Хотя, может, и зря. Такое не забывается, а теперь то, что было в детстве, юности будто переживаешь заново – вспоминаешь детали и факты, которые раньше казались незначительными, — рассказывает мне Лина Ивановна Сапожникова.
Она – ребёнок войны, которого фашисты внесли в расстрельный список, чудом оказалась жива.
Рассказ о судьбе Лины Ивановны Сапожниковой лучше начать с документа.
Это «АКТ о зверствах немецко-фашистских оккупантов в г. Пролетарске». Он был опубликован в газете «Сын Отечества» 51 армии в январе 1943 года:
«Гитлеровские палачи согнали всех жителей еврейской национальности за город к карьеру и здесь замучили, били и частью заживо закопали свыше 1500 ни в чем не повинных младенцев, юношей, девушек, женщин, стариков и старух. Фашистские убийцы не щадили также ни русских, ни украинцев. Гестаповцы убили по доносу немки сестер Клавдию и Анастасию Любимовых только за то, что их дальний родственник был партизаном. Немецкий офицер заставил граждан Варфаламеева С.Н., Олейникова В.И., Громова И.А., Кузнецова В.Г. рыть окоп возле его квартиры. Окоп чем-то не понравился гитлеровцу, и взбесившийся палач вывел всех пятерых граждан к карьеру и там убил. Немецкие рабовладельцы и притонодержатели собрали 800 молодых девушек и женщин, загнали их в товарные вагоны и увезли в Германию на каторжные работы и в дома терпимости. Среди увезенных были 14-15-летние подростки: Зина Крылова- 14 лет, Оля Фомина – 15лет, Клава Николенко – 15 лет, Зуева Елена – 15 лет и многие другие.
Акт составлен в г.Пролетарске 22 января 1943 года.
Акт подписали жители г. Пролетарска: Гоцкина Акулина Ивановна, Мякинская Тина Андреевна, Беляева Софья Никитична, Бондарев Виталий.
Представители Красной Армии: Майор Духовный А.Я., Майор Вороцуха, Ст.лейтенант Бувайло».
В этом документе встречается имя сестёр Любимовых – это мама и тётя Лины. Их расстреляли 9 сентября 1942 года. А до этого…
Три женщины – одна беда
До этого была счастливая и зажиточная жизнь. Папа Лины — Иван Петрович Петров — был начальником ОГПУ в Пролетарске, потом работал заведующим райфо. Материальных сложностей семья не знала. Житейские, конечно, были: мама Лины – Клавдия – была женщиной крутого нрава, за словом в карман не лезла и ничего не боялась. Но бойцовский характер был ей только на руку.
Когда пришла война и Ивана Петровича проводили на фронт, в красивом и когда-то богатом доме Петровых осталось трое женщин: старая Степанида Филипповна, молодая Клавдия и первоклассница Лина.
Семья Лины Сапожниковой. На фото ей два года.
Немцы пришли в Пролетарск, в июле 1942 года. Вначале были бои на Маныче, бои шли ночью, а утром женщины вышли в степь и услышали, как степь стонала человеческими голосами. Она была усеяна ранеными. Были среди них и свои, пролетарские, и из дальних мест. И тех, и других нужно было спасать.
— В ту пору в полях уже стояли скирды сена, — рассказывает Лина Ивановна. – Мы приехали с мамой и бабушкой на телеге. У нас в то время еще две лошади были. И начали помогать. Тех раненых, которые по-крепче, спрятали в сено. А тех, кто совсем плохие, мама пристроила к своим подругам в Пролетарске. Кого-то прятали в сараях, кого-то в подполе. Кто-то остался в поле — тоже не страшно. Лето на дворе — жарко, можно было в сене переночевать. Тяжелых ночью отвозили в станицу. Сверху их сеном засыпали, чтобы спрятать от нехороших глаз.
В то время в Пролетарске было немало тех, кто хотел выслужиться перед полицаями: донести на соседа, чтобы получить расположение. Как вспоминает Лина, хороших и плохих, условно говоря, было половина на половину. Одни скрывали раненых, другие выдавали своих соседей. И не всегда даже сразу определишь, кто «стукач».
…В то время бабушка осталась в Пролетарске, а Лина с мамой переехали к тетке Анастасии, в племовцесовхоз в 12 километрах от станицы. Там жили в длинном бараке на восемь семей с общей уличной кухней. Под навесом стояли печи – тут и кашеварили, тут же за длинным столом и ели.
Расстрел
Вскоре в комнату к сестрам Любимовым приехали родственники из другого района – брат с тремя детьми. Вместе решили выживать.
— И они стали нашим прикрытием. Мама наготовит большую кастрюлю борща, голубцов, оладушек напечет, вместе вареников таз налепим. Соседи видят, что еды на неделю хватит. А на утро – опять кастрюли пустые. Кто съел? Мама отшучивалась, что родственников понаехало – и все прожорливые. Это хоть как-то объясняло ситуацию то, что еда пропадала ведрами, — вспоминает Лина Ивановна. — На самом деле нужно было накормить раненых, которые ждали в степи. Ночью спрятать бидоны с провизией и отвезти их в поле. Там же сделать перевязки, собрать грязное белье.
На бинты Клава рвала постельное. Привозила сменку с собой, стирала ночами прямо в доме. Носила воду тайно, чем тоже беспокоила тревожные души соседей.
Тех раненых, которые вставали на ноги, отправляли дальше.
К началу осени поле вместе с копнами сена подожгли. Подожгли свои же, по приказу немцев.
Клавдия и Анастасия смотрели на алеющий горизонт и благодарили Бога за то, что их раненые, успели спастись.
— Ну что, готовить теперь придется меньше? – подшучивали соседи.
— Главное, чтобы вас в аду черти на сковородках не жарили, — огрызнулась несдержанная Клава.
