Перед самой войной 1812 года в обстановке строжайшей секретности под Москвой началось изготовление воздушной флотилии из полусотни управляемых аэростатов «в форме огромных рыб», которые должны были засыпать французскую армию бомбами и разрывными снарядами.
В начале XIX века полёты на воздушном шаре перестали быть фантастикой, но оставались диковиной, чем-то вроде ярмарочных чудес. Практического применения воздухоплаванию пока не придумали. Делались первые робкие попытки использовать монгольфьеры в военном деле. В 1794 году Жан-Мари-Жозеф Кутель, подняв аэростат на недосягаемую для ружейных выстрелов высоту, подробно зарисовал позиции австрийских войск. Генерал Бонапарт делал попытки использовать Кутеля во время египетского похода, но корабль с частями воздушного шара был так поврежден во время Битвы при Ниле, что аэростат даже не смог подняться в воздух. Разочарованный Наполеон навсегда затаил недоверие к практической пользе воздухоплавания.
Именно поэтому, когда в 1811 году немецкий изобретатель музыкального инструмента панмелодиокона Франц Леппих предложил французскому императору создать воздушный флот из 50 огромных аэростатов, команды которых могли бы сбрасывать разрывные снаряды на неприятеля, Бонапарт выгнал его взашей. Мало того, он запретил оказывать Леппиху какую бы то ни было помощь, и распорядился выслать его за пределы Франции.
Аэростаты XVIII-XIX веков
Неудивительно, личность прожектёра вряд ли могла расположить к себе императора. Франц Леппих родился в 1778 году в семье немецкого крестьянина. Из монастырской школы его выгнали за «бессмысленные трюкачества». Он подался в плотники, а потом под фамилией Смит в 1805 году завербовался в английскую армию. По его собственным рассказам, там он за три с небольшим года дослужился до чина майора, что вызывало у окружающих справедливые сомнения. Вернувшись в Германию, Леппих женился на богатой дворянке и на её средства увлекся изобретательством.
Напридумывал он много чего, но действующим оказался только панмелодиокон. Его чарующие звуки не впечатлили тестя Леппиха, и после смерти дочери он выгнал изобретателя из дома. Вместе с композитором Конрадином Крейцером Леппих отправился в турне по Европе. В Париже Франц демонстрировал своё изобретение в салоне императрицы Марии-Луизы, где и улучил возможность заинтересовать Наполеона своими совсем немузыкальными идеями по поводу боевого воздухоплавания.
Вернувшись после неудачной аудиенции в родной Вюртемберг, Леппих стал строить аэростат самостоятельно. Пытаясь заручиться поддержкой местного короля Фридриха I, Леппих писал, что «через 4 месяца 50 летательных аппаратов будет более чем достаточно, чтобы сделать Германию независимым государством, и сделать полноправным сюзереном того, кто пожелает воспользоваться его изобретением». Но Фридрих опасливо косился в сторону могущественного Парижа. И попыткам поднять немецкую силу на недосягаемую в прямом смысле слова высоту, помощи не оказал. Вместо этого он прислал комиссию из трех университетских профессоров оценить перспективность изобретения. Ученые осмотрели предварительные работы Леппиха и четырех его подмастерьев и пришли к выводу, что они заслуживают внимания.
Леппих, по его собственным словам, «после многих поисков нашел, что птицы маханием крыльев своих делают пустоту в атмосфере, которая принуждает их стремительно расширяться в облегченном пространстве». Эта не очень ясно сформулированная мысль натолкнула его на идею создания искусственных крыльев, которыми как вёслами будут управлять находящиеся в гондоле «гребцы».
Чертежи аэростата Леппиха
Многочисленным французским агентам, имевшим большой вес при дворе Фридриха, размах замысла показался опасным. По их настоянию, изобретателя несколько раз вызывали в полицию и запретили ему строить шар. Но Леппих не расстраивался. К тому времени он уже заинтересовал своим проектом русского посланника Давида Алопеуса. С несвойственным финскому дворянину восторгом тот докладывал в Петербург, что шар Леппиха «невступно в три часа полета в различных направлениях, как вперед, так и назад, по ветру и против ветра, подымаясь и опускаясь по своему произволу, сделал 45 французских миль». В действительности никакого полета не было. Но Леппих рассказывал о нём так убедительно, что заворожил не только Алопеуса, но и Александра I.
