Его герой — передовик труда, чья фотография красуется на Доске почета Саша и сам не прочь покрасоваться, прекрасно осознавая, что он — душа компании и всеобщий любимец. Новая учительница в вечерней школе выглядит ершистой недотрогой, однако Саша привык сокрушать женские сердца и действует поначалу привычным методом: заперев во время перемены дверь класса, признается в нежных чувствах учительнице и требует ответных слов, подтверждающих взаимность.
Высоколобую же поклонницу Рахманинова подобное поведение раздражает и пугает. «Вы пьяны», — лепечет она в ответ на дерзость ученика. «Брезгуете, значит, рабочим?» — с издевательской иронией спросит он в свою очередь учительницу в присутствии ухмыляющихся приятелей.
Однако вскоре выяснится, что легкомысленные Сашины поступки свидетельствуют вовсе не о поверхностности его чувства. Его любовь к Татьяне Сергеевне оказывается подлинной и глубокой. Саша перестает ходить в школу, порывает на некоторое время и дружбу с приятелями, темнеет лицом и замыкается в себе.
Любовь к Тане заставляет его усомниться в своем превосходстве над окружающими, в образе жизни и привычной системе ценностей. Это было явлением абсолютно новым в отечественном кинематографе, где передовик труда, полюбивший учительницу, сам являл собою плакатную норму всех гражданских и нравственных добродетелей, и возникшая было у него мысль о том, что он «не пара» возлюбленной, опровергалась самим Сталиным.
«Весна на Заречной улице» была первой ласточкой «оттепели» в кино, и гуманизация искусства, начавшаяся в постсталинское время, сказалась в ней в простодушно-открытом обожании авторами своих героев. В этом фильме ничуть не скрыты слабости людей, но нет отрицательных персонажей.
Даже шофер Юра в исполнении Владимира Гуляева интригует против Татьяны Сергеевны не со зла, а желая сохранить Сашу своим закадычным дружком, уделяющим все свободное время ему и его компании, их немудреным вечеринкам с возлияниями и прогулками в городском саду.
Вовсе не злодейкой оказывается и прежняя Сашина подружка — Зина, чья комната с наглаженными салфетками и множеством подушек на никелированной кровати должна была поначалу свидетельствовать о ее «мещанстве».
Зина — дочь продавщицы пива, впитавшая в себя ее убогие представления о жизни. Она хочет выйти замуж за Сашу и подчеркнуто демонстрирует Татьяне Сергеевне свои с ним отношения.
Однако эта девушка действительно любит Сашу и искренне страдает, осознав, что их роману пришел конец. Ее мать больше встревожена тем, что теряет потенциального зятя с высокими заработками. И тогда Зина, всегда послушная своей матери, кричит, сжав кулачки: «Для вас он только мрк, хозяин, деньги! А любви, любви для вас нет?!»
Прощальный разговор Зины и Саши происходит под проливным дождем. Промокли изящные ее туфельки, вода струится по крепдешиновому платью, но Зина, вероятно, впервые не замечает, что портятся дорогие вещи, чувствует себя несчастной совсем по другой причине.
Авторская интонация смягчает драматизм происходящего, но не скрывает его. Любопытно в этом отношении решение эпизода, который выпадает из общего стиля фильма Татьяна Сергеевна решает сама пойти на завод, чтобы встретить Сашу Савченко и уговорить его возобновить занятия в школе.
Общие планы металлургического комбината, рабочая суматоха, шум проезжающих вагонеток, требовательный и разносящийся повсюду голос диспетчера, бодрая музыка, и, наконец, сталевары у горна, вытирающие пот со лба, — все это дань ушедшему патетическому стилю, прославлявшему класс-гегемон.
Лишь один момент оказывается здесь убедительным — как раз тот, в котором авторы фиксируют сложные душевные переживания героев. Заметив Татьяну Сергеевну, которая издалека смотрит на него, Саша Савченко отворачивается от нее. Он уже изжил мысль о своей «второсортности», которую прежде читал в ее глазах, и с горьким спокойствием заново обрел достоинство.
Ему не хочется тревожить не зажившую еще душевную рану, нанесенную высокомерной учительницей. Между тем нескромный и тоже по-своему заносчивый «гегемон» уже сумел заставить ее испытать к себе все растущее притяжение. Поэтому-то она и пришла в цех. И теперь, увидев, как он отвернулся, каменеет от обиды и растерянности. Любовь в фильме преображает его, но и ее тоже.
В сюжете фильма присутствует парная история: Геннадий Юхтин играет инженера Крушенкова, скучноватого, но надежного человека У него сложился с простой работницей металлургического комбината, живущей в общежитии, тихий любовный союз, который, несомненно, увенчается свадьбой и прочным, спокойным браком.
На этом фоне еще острее выглядит драма современных «барышни и хулигана». Владимир Маяковский в 1918 году великолепно сыграл трагедию своего героя, отчетливо понимавшего несбыточность своей мечты о юной учительнице, появившейся в классе воскресной школы перед немолодыми рабочими, бородатыми купцами и мясниками в сапогах.
И неспособного избыть, одолеть свою любовь к неземному созданию с одухотворенным лицом, светящимся из рамы черных кудрей и белоснежного кружевного воротника
Пропасть, разделяющая Татьяну Сергеевну и Сашу Савченко, отнюдь не так велика, как в фильме Маяковского, но дистанция все же существует. Всем своим строем фильм внушает зрителю надежду на то, что эта драма, в которой читается более общая мысль о самоизоляции интеллигенции от народа, живущего по городам и весям России, непременно разрешится, что они поймут друг друга и будут друг другу принадлежать.
Не зря действие начинается осенью, в грязь и дождь, своей кульминации история достигает зимой, когда все застыло под снегом, а финал случается в пору цветения яблонь, заглядывающих в окна школы.
И все же, сколь ласковой ни была интонация авторов, сколь благодушно-оптимистичным ни был их настрой, они все же избежали слишком торопливого и фальшивого хеппи-энда, предпочтя открытый финал.
Незамысловатая метафора с «многоточием», о значении которого спрашивается в экзаменационном билете, прочитанном Сашей Савченко, предлагает зрителю самому додумать словно бы еще не вполне ясный конец показанной истории..
Что же касается истории кино, то ныне, с дистанции многих десятилетий, вполне ясно, что соединение бытовой достоверности и лирической интонации станет характерным и для дальнейших фильмов Марлена Хуциева.
Задушевно-интимное настроение создает в «Весне на Заречной улице» песенка композитора Бориса Мокроусова, звучащая за кадром в исполнении Николая Рыбникова Под гитару — инструмент, ставший потом эмблемой 60-х годов с их посиделками на кухнях или в турпоходах у костров, с такими же немудреными, сочиненными для себя самих, а не для профессиональных певцов песенками.
Наконец, «Весна на Заречной улице» самим своим названием, не говоря о сюжете, указала адрес, по которому следовало устремить свое внимание демократическому кинематографу «оттепели» — в неприкрашенную повседневную реальность, таящую в себе, как утверждали молодые художники, собственную поэзию.
источник: 1001material.ru
