Начать этот рассказ можно с разных моментов времени: у этой истории несколько начал. Впрочем, нельзя сказать, что она полностью закончилась… Одним из её начал стал октябрь 2012 года. Именно тогда известный питерский военный историк Баир Иринчеев получил от своих шведских коллег загадочное письмо…
В нём сообщалось о событиях давно минувших лет, которые тоже могут считаться началом этой истории. В конце весны 1944 года группа мирных жителей бежала из оккупированной немцами Норвегии в нейтральную Швецию. На берегу озера Вирихауре, в месте под названием Сиркаслуокта, в заброшенной сторожке они обнаружили останки двух человек, которые, очевидно, безуспешно пытались пройти этим путём какое-то время назад.
В остатках этого чума были обнаружены погибшие беглецы. Фото К.-О. Шварцкопфа, 1944.
Норвежцы добрались до шведского городка Йокмокк и сообщили о своей находке. В конце июня 1944 года группа шведских «официальных лиц» отправилась на место. Венчал путешествие, завершившееся 1 июля, переход по озеру Вирихауре. Полицейский Мориц Эрикссон был на вёслах, налоговый инспектор Эрланд Стрём работал за помпу, непрерывно вычёрпывая просачивавшуюся в лодку воду.
Доплыв до нужного места, они увидели на некотором расстоянии от берега что-то вроде полуразвалившегося чума. Внутри, раскинув по сторонам руки, будто в безмятежном сне, лежал мёртвый человек в военной форме. Натянутая на голову пилотка, две пары ботинок под головой, гимнастёрка, две пары галифе, две пары кальсон и три пары носков… Очевидно, он взял одежду своего умершего раньше товарища по побегу, останки которого были обнаружены рядом.
Они явно бежали со строительства железной дороги, которое немцы вели в Норвегии в нескольких километрах от границы. Откуда им было знать, что пять-десять километров, которые они прошли до границы — и свободы, — ещё не означали жизнь. Ведь до ближайшего шведского поселения нужно было пройти где полтора-два десятка, а где и добрую сотню километров по совершенно диким местам. Шансы у изнурённых подневольным трудом беглецов, не имевших при себе запасов продовольствия, были невелики…
Им даже не помог огонь, который они каким-то образом сумели развести, используя в качестве топлива деревянное перекрытие чума. Но огонь погас, угас и огонёк жизни в телах беглецов; с приходом весны оттаял торф, которым был покрыт чум, и присыпал умерших свободными беглецов.
В торфе и карманах одежды шведы обнаружили бумажник, записную книжку, огрызок карандаша и пару одинаковых фотопортретов советского военного, на обороте одного из которых была какая-то надпись на русском языке, и письмо, тоже на русском.
Пограничный полицейский Карл-Оге Шварцкопф, Берье Даниэльссон и Мориц Эрикссон выкопали могилу на сухом песчаном мысе, примерно в полукилометре от чума, где почва успела оттаять. Похоронной церемонией руководил налоговый инспектор Стрём, взявший с собой молитвенник; он и прочитал над могилой отходную молитву. После этого шведы почтили память погибших минутой молчания, выложили могилу камнями и украсили собранными у озера цветами.
Похороны погибших. 1 июля 1944 года. Фото К.-О. Шварцкопфа.
Обратный путь прошёл без приключений: пролежавшая день в воде лодка набухла и, наконец, перестала течь. 7 июля 1944 года группа вернулась в Йокмокк, и Мориц Эрикссон написал официальный рапорт, отправив его по команде вместе с обнаруженными документами. Правда, только после того, как владевший русским инспектор Стрём перевёл текст обнаруженных записей и письма.
Здесь наша история начинается в третий раз, хотя и не сразу.
По информации от шведов, документы были отправлены советскому военному атташе в Стокгольм. Но их дальнейшая судьба нам неизвестна, до какой-либо публичной экспозиции или, например, до составителей книги «Говорят погибшие герои» они не добрались.
Однако спустя без малого 70 лет эта история была опубликована в шведской прессе. Прозвучало имя одного из погибших — Пётр Аленчиков, были опубликованы строки из его дневника и прощальное письмо любимой. К сожалению, тексты я вынужден привести в обратном переводе со шведского, но даже и так — они пронзительны. Особенно письмо.
* * *
24 октября 1943 года
Мы сбежали из немецкого лагеря в Норвегии в Швецию и находимся в этом чуме. Мы ничего не ели шесть суток.
Политрук Пётр Васильевич Аленчиков. Обнаруженное шведами фото, снято предположительно в июле 1941 года.
ПИСЬМО ДОМОЙ.
Через бесплодные пустыни, лесистые долины, пишу я письмо своим любимым, о которых уже три года ничего не слышал.
Я вкратце опишу тебе мою жизнь и мой тернистый путь. Расскажу как наяву о моих мечтах, печалях, тоске и тревоге. Моё жилище — жалкая полуподвальная лачуга, где из мебели только серая постель у стены. Охранник ходит под окном день и ночь. Никакого уважения, радости, чувства свободы и дружбы по отношению к русским я не видел ни разу. Я никогда не хотел оказаться в плену. Я не предатель, моя любимая, о нет. Наши молодые годы закончатся во вражеской стороне из-за проклятого предательства. Я так мало ещё пожил на свете. Не повидал мир, но повидал и пережил тяжёлые удары, бурю, слепящий дым и ветер. Для меня путь был светел, как и для тебя. И теперь, после тяжёлой разлуки, когда расстояние неясно, и все далеко, когда страдания и боль преобладают, лишь фантазии и мечты мои устремляются на восток.
Если эти строчки достигнут тебя, и ты загрустишь о прошедших временах, пойди в сад, где мы в тени нехоженых дорожек обещали быть верными друг другу. Там ночью расходится рябью лунный свет, там тонут звёзды в реке, и тебе не нужно убивать твою молодость чрезмерным горем.
Пусть будет так, что на нашу жизнь пала чёрная тень, пусть будет так, что я никогда не вернусь, но пусть выстоит, как скала, во всём наша великая и могучая Родина, Россия.
2/10 1943 Пётр Аленчиков
