21 марта 1891 г. недалеко от города Иваново родился А.В. Горбатов. Как и полагается крестьянскому сыну, с малых лет он был работником. Не знал тогда Александр, что он пройдёт три войны, станет командармом, будет комендантом Берлина и о нём снимут художественный фильм «Генерал».
Рос Горбатов бойким; продавая товары промысла, выручал больше, чем родители — где на копейку, где на пятак — собирался рубль, а то и несколько – большая деньга для крестьян. 8 рублей стоила лошадь. Ну как лошадь – кляча, которой скоро помирать от старости. Хорошая лошадь стоила 60 рублей, но Горбатовы такую купить не могли.
С 1899 отучился три зимы в школе. В 1905 переехал в город, где при хозяйстве одного купца устроился в «мальчики» — выполнять множество обязанностей за харчи и проживание. Это было обычное начало карьеры тогда. Среда, в которой он жил, была не очень здоровой – курящей, пьющей, сквернословящей. Его интеллигентный знакомый выразил опасение, что юный Горбатов станет таким же. Но тот — это было в 1907 — дал клятвенное обещание никогда не курить, не пить и не сквернословить. Держать такой зарок было нелегко, но Горбатов остался твёрд в решении. Только выпил немного вина 9-го мая 1945.
Из мальчика Горбатов стал юношей. Пришла первая любовь, но осенью 1912 его призвали в армию. Новобранец Горбатов попал в гусарский полк. А вскоре началась война. Запомнились атаки, сшибки с конницей противника, разведывательные поиски. Начальство отмечало в Горбатове смекалку и стремление обмануть противника. Он часто вызывался добровольцем в разведку, в которой мог реализовать эти качества своей натуры. Был награжден Георгиевскими крестами и медалями.
Но война проявила особенно резко, что замкнутая привилегированная каста, что правила страной, делала это плохо. Её неспособность, многочисленные просчёты, солдатам были особенно ясны, поскольку всё оплачивалось их кровью и лишениями.
В феврале 1917 пришло известие о революции и отречении царя. В марте 1918 дивизию Горбатова демобилизовали. «Только солдат, прошедший по дорогам войны с ее первого дня, может понять наше ликование. «Живы! Едем домой!»*
Горбатов принял революцию и новый устанавливающийся строй. Да и с чего ему было иметь привязанность к старому строю? Горбатовы работали и взрослые и дети, кроме собственно крестьянского труда находили промысловые заработки — но выбраться из бедности и нужды не могли и надеяться. Старший брат Горбатова принимал участие в волнениях 1905 г.; в войну он был призван, но, как сообщили Горбатовым, его расстреляли за агитацию среди солдат, это был ещё не 1917-й.
Один из запомнившихся Горбатову моментов гражданской войны: «мы почти в каждом населенном пункте находили то одного, то двух повешенных крестьян-бедняков, а в одном селе вынули из петли семь трупов; у каждого на груди была фанерная дощечка с надписью: «Ограбил помещика».
В 1919 г. Горбатов принял решение идти в Красную Армию. Службу начал рядовым, потом командовал взводом, эскадроном, а в 1920 командовал уже полком и Башкирской кав. бригадой. После окончания войн и сокращения армии остался командиром полка. Ему было уже тридцать лет, десять из которых он провел на военной службе.
В подготовке полка Горбатов уделял главное внимание боевой подготовке в поле, а не занятиям в манеже. В фигурной езде кавалеристы его полка уступали другим. Но именно Горбатову поручили руководить сводным полком от дивизии на окружных учениях. Там его за верные тактически решения отметил нарком Ворошилов. Вскоре пришёл приказ о повышении – после семи лет командования полком Горбатов стал комбригом.
В 1933-м Горбатова назначили уже командиром дивизии. Только он прибыл в Белоруссию, чтобы принять 4-ю кавалерийскую дивизию, как позвонили из Москвы – оказалось, произошла ошибка — он назначен не в эту дивизию, а в 4-ю горнокавалерийскую, которая находилась в Туркмении. Пришлось разворачиваться и ехать в Среднюю Азию. Служба там имела свою специфику; в частности, полки дивизии, кроме одного, были укомплектованы туркменами. Но и в Киевском округе помнили о Горбатове, считая, что такой командир нужен им самим. В 1936 командование округа добилось возвращения Горбатова на Украину.
Горбатов принял 2-ю кав. дивизию. На его взгляд, в ней было много непорядка, что он стал решительно исправлять. Он стремился поднять уровень боевой учёбы, охватить ею весь личный состав; занялся он даже поварами и врачами – чтобы они лучше делали своё дело. «Сначала кое-кому моя требовательность не понравилась, но потом все поняли, что все это нужно для дела».
Весной 1937 г. газеты известили: «Вскрыт заговор». Начались аресты; то один, то другой знакомый Горбатова оказывался «врагом народа». «Оказался» — это было в то время своего рода магическое слово». Обвинение в «связи с врагами народа» было предъявлено и Горбатову. Он был снят с командования дивизией, а осенью 1938-го уволен из армии. Горбатов выехал в Москву, чтобы выяснить причину. Его принял начальник управления кадров Щаденко, который напоследок спросил, где Горбатов остановился в Москве. В два часа ночи в дверь номера в гостинице раздался стук. Горбатова арестовали.
Методы следствия были просты: заключённого приводили к следователю — тот требовал писать признания. Соседи по камере сказали Горбатову: они написали всё, что от них требовали. От них же он узнал, что происходит с теми, кто отказывается писать. Состояние людей, оговоривших себя и других, было ужасным. Кто-то сделал это, не выдержав пыток, кто-то сломался ещё до вызова к следователю под впечатлением рассказов сокамерников.
Потом Горбатову сказали, что на него написали показания 10 человек. Но сам Горбатов решил не писать никаких фальсифицированных показаний. Их стали выбивать. «Иногда я возвращался в камеру на носилках». «Было немало людей, отказавшихся подписать лживые показания, как отказался я. Но немногие из них смогли пережить избиения и пытки — почти все они умерли в тюрьме или тюремном лазарете». Горбатов выдержал.
8 мая 1939 года Горбатова ввели в небольшой зал, где за столом сидели трое – это был суд военной коллегии. «…я только того и хотел, чтобы в моем деле разобрался суд». Этот суд длился четыре-пять минут. Приговор: пятнадцать лет заключения.
48-летний Горбатов был отправлен в лагерь на Колыме. Работа была изнурительная, питание недостаточным. Многие умерли уже в первую зиму. В лагере сдало и здоровье Горбатова: «…со мной приключилось несчастье: начали пухнуть ноги, расшатались зубы. Ноги у меня стали как бревна… Если сляжешь, как больной, тогда беда; исход один…» К счастью, люди, от которых зависела его жизнь, приняли человеческие решения: фельдшер актировал его как инвалида, которого надо снять с тяжёлых работ, начальник лагеря утвердил акт.
Весной 1940 года пленум Верховного суда, где в защиту Горбатова выступил С.М. Будённый, постановил пересмотреть дело. На долгом пути в Москву Горбатов встречал на этапах людей, пересмотр дела которых закончился новым осуждением и отправкой обратно в лагеря. Однако 4 марта 1941-го его освободили. После санаторного восстановления Горбатов получил назначение в 25-й стрелковый корпус на должность заместителя комкора. Ему бросилось в глаза, что части корпуса слабо подготовлены, но их командиры этого даже не осознавали.
Вскоре началась война. Корпус столкнулся с немцами к югу от Витебска. Услышав канонаду, Горбатов отправился на передовую выяснить обстановку. Навстречу ему шли группы солдат. Оказалось: полк, попав под жиденький немецкий артобстрел, бросил позиции. «Все начали отходить, и мы пошли», «немцы стреляют, а наша артиллерия молчит» — так говорили солдаты. Ему удалось остановить отход. Но едва он уехал, как полк снова отошёл. Ни командир полка, ни другие офицеры ничего не могли. Командир дивизии, в которую входил этот полк, не знал, что там делается. Также командующий артиллерией корпуса не знал: где находится и что делает корпусной артполк. Ему доложили, что артполк стоит на огневой позиции. На самом деле, Горбатов нашёл артполк в лесу — его командиры, зная о стремительном наступлении противника, находясь от него в десяти километрах, расположились как на отдых, не организовав ни огневых позиций, ни наблюдательных пунктов.
25-й корпус был быстро разбит, его командир и часть штаба сдались. Раненого Горбатова эвакуировали в тыл. Почти сразу после его выздоровления С. К. Тимошенко, главком Юго-Западным направлением, забрал Горбатова к себе. 1-го октября его назначили командиром 226-й стрелковой дивизии.
Горбатову и потом встречались командиры, сидящие вдали от передовой, не видевшие, что там происходит; судили об этом они только по докладам, которые зачастую не отражали действительного положения. Сам Горбатов всегда лично изучал передовую – местность, расположение на ней своих войск и противника. И он жёстко требовал от командиров быть ближе к боевым порядкам. Результаты сказывались немедленно: командиры твёрдо держали в руках свои части, лучше управляли боем.
Тактические принципы нашей армии в начале войны требовали рассредоточения взвода по всей обороняемой полосе. Солдаты сидели в отдельных, далеких друг от друга, окопчиках, не видя своего командира взвода, а то и командира отделения. Горбатов был противником такого расположения, к вопросам тактики он относился сознательно. «Прослужив пять с половиной лет солдатом, я хорошо знал, на что солдат способен в той или иной обстановке». Он требовал не распылять взвод, а располагать его в общей траншее, не более ста двадцати метров, чтобы командир видел своих подчиненных, а они — своего командира. Незанятые промежутки между взводами должны были простреливаться.
Его дивизия не только оборонялась, но и предпринимала частные наступательные операции. Когда Горбатов мог сам выбрать, где атаковать, какими силами и в какое время, тогда атаки обычно были успешны. Но, как правило, начальство издалека всё расписывало: место и час атаки, силы (мало сообразуясь с возможностями наших войск и противника). В результате зачастую успеха не было, а потери в разы больше, чем у немцев. «Особо непонятными для меня были настойчивые приказы: несмотря на неуспех, наступать повторно… из одного и того же исходного положения, в одном и том же направлении… наступать, не принимая в расчет, что противник уже усилил этот участок».
25 декабря 1941 года Горбатову было присвоено первое генеральское звание. В июне 1942 его перевели на другую должность. «Не стыдно было сдавать новому командиру дивизию, на счету которой числилось более 400 захваченных пленных, 84 орудия…, 75 минометов, 104 пулемета и много других трофеев. В тот период такому количеству захваченного могли позавидовать не только многие дивизии, но и некоторые армии.»
Горбатова назначили инспектором кавалерии в штаб Юго-Западного направления. После настойчивых просьб Горбатова перевести его из штаба в войска в октябре 1942 года он был назначен в 24-ю армию заместителем командующего. «Должность заместителя была не по моему характеру». Но командарм не стеснял работу Горбатова: он почти всегда находился в дивизиях, а командарм на КП.
