Дедушка Ваня и его воспоминания
Дедушка Ваня умер, когда мне было десять лет. Он завещал опубликовать его военные мемуары и поручил это мне: “Когда нас, ветеранов, не будет, опубликуешь”.
Дедушка, бабушка и моя мама. Фото из семейного архива Селенских
Со дня дедушкиной смерти прошло тридцать лет. Я очень хорошо помню его. Суровое, изможденное болезнью лицо, ласковый взгляд и удивительная нежность в обращении – не просто доброта, а именно нежность. Дедушка был немногословен, но со мной, внучкой, разговаривал много. Звал меня “малышок”. Помню все его прибаутки и поговорки: “Подождите, дети, дайте только срок, будет вам и белка, будет и свисток”; “Собираешься в поход на день – бери продуктов на неделю. Собираешься на неделю – бери на месяц”. Не любил, когда обращают внимание на внешность: “Кто в зеркало много смотрится, тот пустой человек”. Пролистывая мои первые школьные тетради, исписанные корявым почерком, дедушка приговаривал: “Ничего. Москва не сразу строилась”.
Зимой дедушка кормил синиц: вешал кусочек сала на веревочке на балконе, и мы смотрели на синичек из комнаты. Да что там синиц, дедушка и мышей приручал. Положит сухарик у плиты, пока бабушки дома нет, и ждет. Потом зовет шепотом: “Мила!” Я уже знала: надо тихо идти на кухню, чтобы увидеть розовый нос и усы, высунувшиеся из-под плиты. Дедушку самого в детстве прозвали мышонком. Когда ему было четыре года, его оставляли дома одного. Приходит мать с работы – огромные караваи хлеба объедены мышами. Объеденные края обрезали и давали скотине. Как-то раз застали Ваню спящим прямо на каравае. “Вот он, мышонок-то!”
Однажды дедушка решил устроить мне праздник: купил ящик мороженого: “Что ты все ходишь и покупаешь по одному, порадуйся уж!” Сам он сладкого не любил, но, конечно, знал, что дети его любят, и всегда старался побольше сахара мне в чай положить.
Еще дедушка кормил меня луком и чесноком и объяснял, что там много витамина С. Много позже я узнала, что сам он в юности болел цингой: уехал в Загорск учиться на кинооператора, невзирая на запрет строгой матери, которую его братья и сестры слушались беспрекословно. Денег не было, днем учились, в свободное время грузили сахар. Вся диета дедушкина была хлеб и сахар. Дошел до того, что на лекции его, силача и богатыря, возили в инвалидном кресле. Мать не выдержала, приехала, привезла витаминов: лук, чеснок и проросшую пшеницу. Он был любимый сын, и мать простила ему неповиновение.
Бабушка Анюта была богомольной и очень суровой. В деревне ее уважали и побаивались. Считалось, что она вымолила троих воевавших сыновей. В каждом доме были потери, кроме Зеленухиных. Неоднократно дедушка бывал на волосок от смерти, но чудом выживал.
«А мне повезло. Однажды по моей команде выкатили орудие для стрельбы по доту, который очень беспокоил нашу пехоту. Несколькими снарядами дот был разрушен, но по нашему орудию стал пристреливаться миномет. Мина разорвалась сзади орудия, спереди, а следующая мина должна быть «наша». Я даю команду немедленно закатить орудие в карман. Весь расчет дружно хватается за станины, прикрываясь щитом орудия, а спереди орудия не нашлось желающего толкать орудие, ибо там опасность большая быть убитым снайпером или из пулемета. Я крикнул командиру орудия (фамилию не помню), и мы с ним вдвоем стали толкать орудие спереди щита. И надо так случиться, что очередная «наша» мина упала между станин орудия, и весь расчет был убит наповал. От этой мины нас с командиром орудия защитил тот же щит, за который прятался расчет».
Сыновья воевали на своем фронте, мать на своем. Позже она приняла монашество. Дедушка поговаривал: “Если бы мы верили в коммунизм, как моя мать в Бога верует, давно бы его построили”.
Про дедушку говорили, что он “родился старым”. “Старый” в данном контексте имеет положительное значение: зрелый, ответственный, серьезный.
Дедушка был личностью незаурядной и поистине харизматической. Его обаянию невозможно было противостоять. Сослуживцы, однополчане, соседи, начальство, подчиненные, все окружающие относились к нему как-то особенно. Знаменитый врач, академик Амосов, консультировавший дедушку по поводу туберкулеза, сказал: “Загадочный ты мужик! Поезжай домой, живи как жил, а если что – самолет за тобой пришлю”.
А уж о близких что и говорить! Бабушка рассказывала, что на заре семейной жизни совершенно не умела готовить. Замуж вышла девятнадцати лет сразу после войны, а в войну разносолов не было. Готовила она ужасный суп, а дедушка ел и нахваливал. Позже она его спрашивала: “Как ты мог ту бурду нахваливать?” А дедушка спокойно ответил: “Я знал, что ты научишься”.
Тетя вспоминает: когда готовилась в институт, много учила по ночам и утром не могла проснуться. Дедушка варил утром кофе и, тихонько прокравшись в комнату, ставил чашку ароматного напитка на стол и уходил. Она просыпалась от чудесного запаха, пила кофе и принималась за дела.
И она же: “Мама могла ругать сколько угодно – все как с гуся вода, а отец только посмотрит – так стыдно было!” Никогда дедушка детей не ругал, а про ремень и речи не было.
На даче у него был порядок. Какую бы работу дать трехлетнему сыну Алеше, чтобы тот почувствовал свою нужность? Дедушка отломал доску от забора, дал Алеше гвозди и молоток: “Сынок, смотри! Доска оторвалась. Непорядок! Надо прибить”. Как счастлив был малыш помочь отцу! Вообще с дедушкой и речи не было о неприятных обязанностях, помочь ему почиталось за счастье. Никого он не принуждал и не пытался сделать скучное веселым. Просто сам он не считал работу скучной, все делал вкусно и с охотой, и хотелось ему и подражать и угождать.
Письмо Ивану Зеленухину от писателя Эммануила Казакевича
Вскоре после войны, женитьбы и рождения старшей дочери, моей мамы, у дедушки открылся туберкулез. Не раз и не два во время войны дедушка оказывался в ледяной воде: то провалился под лед с пушками и лошадьми на переправе, то однажды простоял шестнадцать часов по грудь в ледяной мартовской воде, ожидая помощи.
«Получили мы добро на переправу пушек.
С наступлением темноты мы вывели одну пушку на берег и начали движение по льду. Лошади шли бодро, пушка катилась ровно. Вдруг в 15-20 метрах от берега прямо впереди лошадей разрывается шальная мина, шестерка лошадей на дыбы, лед не выдерживает: ездовые, расчет орудия, само орудие во главе со мной оказались в ледяной воде. Но этот вариант был предусмотрен, и аварийная команда быстро справилась со своими обязанностями: люди, лошади и пушка были вытащены из воды. Меня из воды вытащили последним и уже на берегу я потерял сознание. Но медики молодцы, к утру мы были уже в полном боевом».
Дедушка умер, не дожив неделю до шестидесяти двух лет. Это было первое горе в моей жизни.
Много лет он писал мемуары и придавал им такое значение, что, уже умирая, все писал и писал. Сначала они хранились в его шкафу, потом много раз переезжали то к маме, то к тете, пока, наконец, не осели у меня. Каждый год 9-го мая даю себе слово прочитать, оцифровать, привести в порядок, опубликовать. Прошла годовщина Сталинградской битвы, а руки все не доходят. На самом-то деле это не руки, это сердце не доходит. Долгое время отпугивало обилие цифр и географических названий: с географией и тем более топографией у меня такие нелады, что в это невозможно поверить.
Но вот открыла я заветные тетради и перебираю машинописные листы. Все перепуталось. Листы сортирую по видам бумаги и типам печати. Начинаю читать.
Сталинградская битва. Командиру 1-го огневого взвода и старшему по батарее Ивану Ефимовичу Зеленухину двадцать лет.
«Находясь на открытой огневой позиции, взвод прямой наводкой уничтожил 10 немецких танков в первый день боя… Расчет орудия под командованием Куртиша уничтожил 5 немецких танков. За этот подвиг Куртиш был награжден орденом Красного знамени. Фамилию командира второго орудия я не помню. Но расчет этого орудия бросил орудие и убежал в траншею при приближении немецких танков. До ближайшего танка оставалось не более 200 метров, раздумывать было некогда, поэтому я подбежал к орудию, хорошенько прицелился и выстрелил. Танк остановился, а потом загорелся. Это был мой первый победный танк. Я ликовал. А главное в том, что увидев горящий танк и осознав, что эту грозную махину можно уничтожить, расчет бегом вернулся к орудию и за короткий срок поджег три танка…»
