Солдатская слава Мстислава Иванова

Сразу после окончания Великой Отечественной войны в списке полных кавалеров ордена Славы числились 26 воинов-фронтовиков с фамилией Ивановы. Один из долгожителей — бывший младший командир 365-й разведывательной роты 303-й Верхнеднепровской Краснознамённой стрелковой дивизии старшина Мстислав Борисович Иванов. За успешное выполнение заданий командования за линией фронта он помимо ордена Славы всех трёх степеней был также награждён тремя орденами Красной Звезды, орденом Отечественной войны II степени.

Солдатская слава Мстислава Иванова

— Мстислав Борисович, как вы оказались в разведывательной роте 303-й стрелковой дивизии?

— После окончания средней школы в г. Каттакургане (Самаркандская область в Узбекистане) в 1942 году вслед за отцом я был мобилизован и в звании сержанта учился на офицера в Ташкентском пулемётно-миномётном училище. В начале 1943 года поступил приказ ВГК о переброске личного состава училища под Сталинград для пополнения войск, блокировавших немецкую группировку Паулюса. Но по прибытии нашего эшелона к месту назначения выяснилось, что Паулюс уже капитулировал, и наше курсантское подразделение было использовано для усиления 252-й стрелковой дивизии. Это соединение потом участвовало в битве на Курской дуге. Вот в составе Степного фронта я в качестве командира отделения разведчиков впервые пошёл за «языком», но при этом был тяжело ранен. В эвакогоспитале под Борисоглебском пробыл недолго. Нас, выздоравливающих, направили для пополнения 303-й стрелковой дивизии (2-й Украинский фронт). Уже в день прибытия в часть я в качестве помкомвзвода принял участие в ночном форсировании Днепра у города Верхнеднепровска. После высадки на том берегу во время штурма позиции немцев был ранен вторично. После короткого пребывания в полевом госпитале меня «сосватали» в 365-ю отдельную разведывательную роту, в составе которой я принимал участие в Корсунь-Шевченковской, Яссо-Кишинёвской операциях, в боях за Венгрию, в освобождении Братиславы и Праги.

— Вас готовили как пулемётчика, а вы стали разведчиком. Чем привлекла боевая работа в качестве «ушей и глаз» дивизии?

— Начну с того, что пополнение в роту разведки набирали из добровольцев. Но в канун Победы принцип добровольности действовал плохо, так как у красноармейцев и сержантов линейных подразделений уже проявлялась психология «выживания», и ходить за линию фронта за «языком» они, мягко говоря, не рвались.

Что касается меня лично, то, идя в разведчики, сразу для себя решил, что не сегодня, так завтра во время одного из рейдов в тыл противника мне заведомо суждено погибнуть. Такая предопределённость обусловливалась тем, что я был не просто солдатом на передовой, где «до смерти четыре шага», а ещё и разведчиком, который уже по определению не имел права попасть в плен. Каждый из нас слишком много знал о своей части, соседях справа и слева и в качестве «языка» представлял для немцев особую ценность. Поэтому вопрос о самоликвидации при угрозе пленения перед нами не стояло: всё было предрешено. Видимо, я и состоялся как разведчик, которому чаще всего доверяли руководство разведгруппой, потому что для себя всё решил раз и навсегда. Даже матери домой не отправлял писем, дабы понапрасну не обнадёживать её. При таком психологическом раскладе мне легче было ходить на выполнение задач даже с заведомо неблагополучным исходом. И при подготовке к работе за линией фронта в разведгруппу я отбирал только охотников. Если человек колебался (что случалось и с бывалыми разведчиками), то брать его на задание не имело смысла, так как это грозило провалом. Отбор по такому принципу никогда не давал осечек. И когда разведгруппа в полном составе без единой царапины возвращалась с трофеями в виде двух или трёх «языков», да ещё с ценными сведениями о противнике, — это и был наивысший результат для дивизионной разведки. Ради этого любой из нас был не против воевать в разведке до победного конца.

Солдатская слава Мстислава Иванова

Сержант Мстислав ИВАНОВ. Фото 1944 года.

— За что именно вы были удостоены всех трёх степеней ордена Славы?

— Ордена Славы III степени я был удостоен за спасение под огнём противника раненого товарища, с которым был в конной разведке при освобождении г. Кировограда в январе 1944 года.

В начале декабря того же года, когда мы стояли в обороне на реке Грон на территории Словакии, командир дивизии генерал-майор К.С. Федоровский лично мне поставил задачу добыть «языка». Быстрая река в середине не замерзала, что создавало немалые трудности для переправы разведгруппы. Многие из наших ребят хотели участвовать в выполнении этой задачи, но я отобрал двух самых надёжных. Накануне ночью перебросили на немецкую сторону трос, а на следующую ночь пересекли Грон на лодке, проползли по береговой наледи, пробрались между позициями врага в деревню. Нам повезло: у немецкого штаба уничтожили двух автоматчиков и захватили офицера с портфелем. Офицер нам попался сговорчивый. Когда в немецком гарнизоне поднялся переполох и гитлеровцы предприняли поиск нашей группы, пленный фриц вел себя тихо. При наспех организованном прочёсывании деревни противнику нас обнаружить не удалось. А мы между тем укрылись в одном из дворов в стоге сена. И только после того, как стихла стрельба и прекратился миномётный обстрел нейтральной полосы, по-пластунски добрались до реки и переправили к своим захваченного офицера с документами, содержавшими, как оказалось, ценные сведения о противнике. За выполнение той задачи я и был представлен командиром дивизии к ордену Славы II степени.

…Но не уберегли мы нашего комдива, который пользовался большим уважением и любовью всего личного состава соединения. Константин Степанович погиб при выходе из окружения, в которое наша 303-я попала в конце декабря 1944 года по вине румын, воевавших против немцев в качестве нашего соседа слева. Новый командир дивизии особых симпатий к дивизионным разведчикам не испытывал и требовал, чтобы мы подтверждали свой авторитет всё новыми и новыми боевыми делами.

Весной 1945-го во время боёв в Венгрии 303-я дивизия в своей полосе наступления наткнулась на упорную оборону немцев в районе одной из господствующих высот. Несколько раз стрелковые подразделения пытались овладеть ею, но безуспешно. И тогда командир дивизии решил бросить в бой и роту разведчиков численностью всего 40 человек, причём днём. В том, что разведчики возьмут высоту и тем самым покажут пример линейным подразделениям, у командира сомнений не было.

…Приказ есть приказ. Стали мы с заместителем командира роты решать, как взять высоту, которую обороняла до зубов вооружённая пехота немцев. И было принято такое решение: используя защитные складки местности, в том числе и высокую траву, цепью на расстоянии друг от друга до 10 метров по-пластунски скрытно приблизиться на максимально близкое расстояние к окопам противника. При обнаружении нас фрицами по сигналу ракеты всё подразделение поднимается и, открыв сплошной автоматный огонь, броском врывается в окопы. Иного варианта взятия высоты не просматривалось.

Расчёт оказался верным. План боя был отработан практически без каких-либо отклонений. Нам удалось вплотную подобраться к окопам противника, внимание которого отвлекали своим огнём назначенные комдивом средства с флангов. Бросок разведки был настолько внезапным, что оборонявшиеся даже не смогли оказать нам серьёзного сопротивления. Мы уничтожали врага огнём в упор, одну за другой подавляя огневые точки. В том бою пал от пули снайпера заместитель командира взвода. Пришлось мне взять командование на себя. На той высоте мы продержались до наступления темноты, отразив более 10 контратак противника. Уже ночью на позиции нас сменило стрелковое подразделение, и нашей роте, в которой остались живыми 20 человек, разрешили вернуться в расположение.

Солдатская слава Мстислава Иванова

Впрочем, радоваться добытому в том бою успеху было рано. Утром стало известно, что противнику всё-таки удалось выбить с высоты нашу пехоту. И командование поставило перед разведчиками задачу взять высоту повторно и опять в дневное время. Правда, при этом комдив приказал начальнику артиллерии оказать нам всемерную поддержку. Исполнение приказа было возложено лично на меня, хотя я был всего лишь старшиной. Во взаимодействии с начальником артиллерии было решено использовать известную приверженность фрицев к шаблону. Например, немецкие командиры привыкли, что советская артиллерия проводит огневой налёт или артподготовку ровно полчаса или час. А я попросил начальника артиллерии дивизии бить по высоте не 60 минут, а 55. Пока немцы будут дожидаться планового окончания артиллерийского обстрела, мы за эти 5 минут произведём повторную атаку.

Читай продолжение на следующей странице
AesliB