В первые дни Великой Отечественной войны, которые немногие из участников тех боёв пережили, а ещё меньше тогда было тех, кто надеялся их пережить, Решетов совершил несколько десятков боевых вылетов. Штурмовал бесконечные неприятельские колонны, участвовал в боях с немецкими самолётами. Желание сражаться, бить наглого и жестокого врага постепенно стало всепоглощающим, подавляющим другие чувства — осторожность, усталость, голод. Отважно он поднимает в воздух чужие и незнакомые, а нередко неисправные и повреждённые машины, с уверенностью умудренного опытом лётчика меняет типы истребителей: И-15бис, И-16, И-153.
Родился Алексей 23 марта 1921 года в деревне Мыканино, ныне Истринского района Московской области. В 1936 году окончил 7 классов школы. Работал на обувной фабрике в Москве. В 1938 году окончил аэроклуб Бауманского района. С декабря 1938 года в рядах Красной Армии. В апреле 1940 года окончил Борисоглебскую военную авиационную школу пилотов. Служил младшим лётчиком в 116-м истребительном авиационном полку Среднеазиатского военного округа. С апреля 1941 года — курсант Конотопского военного авиационного училища лётчиков.
С началом войны был пилотом отдельного истребительного авиационного отряда ПВО. На истребителе И-153 нёс боевые дежурства по охране неба от налётов авиации противника. Свою первую победу одержал уже 22 июня 1941 года. Дело происходило над Черновицами. Вылетев для отражения налёта большой группы пикировщиков Ju-87, Алексей уничтожил одну машину. Тогда-то в его лётной книжке и появилась короткая, но выразительная запись: «22 июня сбил фашистский бомбардировщик Ю-87». В июле 1941 года авиаотряд влился в 6-й истребительный авиационный полк.
Но настоящая слава пришла к Алексею позже, летом 1942 года, в составе 273-го истребительного авиационного полка, когда приступил к боевой работе в районе Конотопа. Лётчики в полку подобрались умелые, в большинстве своём закалённые в тяжёлых боях и, как вскоре выяснилось, способные решать ответственнейшие задачи воздушной разведки в масштабах армии и фронта.
Умение пользоваться глазами, аналитический склад ума, врождённая интуиция, инициативность и, наконец, незаурядное лётное мастерство выдвинули лейтенанта Решетова в число тех немногих офицеров, кто мог выполнить самое сложное задание.
…Несколько дней подряд старший лейтенант Решетов разыскивал свой авиационный полк. Он успел уже побывать на двух аэродромах, расположенных в прифронтовых городах, но там полка не оказалось. Теперь на попутных машинах добрался до Калача.
Июльский день был изнурительно жарким. Дожди давно не перепадали. Горячий степной ветер нёс мелкую, перетёртую колёсами пыль. Она пахла горьким дымом войны. Решетов чувствовал непривычную усталость, идти было тяжело. Бинты на лице взмокли от пота, незажившая рана на правой щеке всё время побаливала. Шагая по улице, лётчик заметил военного, который показался ему знакомым. Среднего роста, широкоплечий, слегка прихрамывает. «Да ведь это же батя !» — мелькнула догадка.
Вскоре Решетов догнал батю, как лётчики называли комиссара полка Трощенко, и, сдерживая волнение, вскинул руку к козырьку фуражки.
— Товарищ старший батальонный комиссар… — начал он глухим срывающимся голосом.
У Трощенко округлились глаза от удивления. Некоторое время он молча смотрел на молодого офицера, на его пропыленные бинты, скрывавшие правую половину лица, на его выгоревшую защитного цвета гимнастёрку, не смея, должно быть, поверить, что не ослышался, потом радостно воскликнул:
— Решетов ! Ты ? Вернулся живой ! А мы-то уж надежду потеряли…
— Рано мне помирать, товарищ старший батальонный комиссар, — криво, одной левой щекой улыбнулся Решетов. — Я ещё не полностью рассчитался с фашистами !
— Это правильно, — подтвердил Трощенко. — Рад за тебя, пойдём в полк, там тоже все обрадуются.
Свернули на тропинку, ведущую к штабу. Припадая на больную ногу, Трощенко продолжал посматривать на молодого лётчика. А Решетов заметно повеселел. Как хорошо, думал он, что первый, с кем он сегодня встретился, был именно этот замечательный человек. Не зря его прозвали батей. Он и по возрасту многим в отцы годится, и опыт у него громадный. Сам отличный лётчик, воевал ещё на Халхин — Голе, там осколок перебил ему ногу. Прекрасный политработник. Что бы ни случилось — к нему первому идут. Знают, разберётся, поможет. Вот и сейчас Решетов был уверен, что Трощенко поймёт его.
…Июньским днём 1942 года старший лейтенант Алексей Решетов вылетел из-под Валуек на разведку войск противника. Когда задание было уже выполнено, самолёт на обратном маршруте попал под сильный зенитный огонь. Вышло из строя управление, самолёт начал падать. Каким-то чудом лётчику всё же удалюсь возле самой земли несколько выправить машину, и это спасло его от гибели. Самолёт сел, вернее упал, на территории, занятой нашими войсками, и подбежавшие пехотинцы вытащили лётчика из кабины. Всё лицо его заливала кровь, он был без сознания.
Только в медсанбате Решетов пришёл в себя. Травма была серьёзной. Врачи решили отправить Решетова в тыловой госпиталь. Так Решетов оказался в санитарном поезде, который медленно, с большими остановками, шёл в глубь страны. Алексей лежал на полке, слушал, как стучат колеса, а из головы не выходили тревожные думы. Неужели отлетался ? Скорее всего, именно так. Ведь в тыловом госпитале врачи обязательно отстранят его от лётной службы.
Однажды вечером поезд, остановился на какой-то маленькой станции. Послышались незнакомые голоса, и вскоре в вагон стали вносить новых раненых.
— Откуда, браток ? — спросил Решетов одного из них.
— Из-под Воронежа…
— Далеко фашисты зашли.
— Куда уж дальше ! Говорят, сейчас уже у Сталинграда…
Решетов заволновался: враг под Сталинградом, а он едет в тыл ! Почему же так ? Разве он не может воевать ? Руки и ноги у него целы, глаза видят, сил тоже хватит. На одной из остановок, воспользовавшись удобным случаем, Решетов сошёл с поезда. Он решил самостоятельно добираться в родной полк, который, как полагал лётчик, несомненно, уже находится в районе Сталинграда.
Много трудностей и невзгод пришлось ему испытать в пути. Он ехал на попутных машинах, шёл пешком, попадал под бомбёжки, иногда голодал и всё же разыскал свой полк.
Выслушав рассказ лётчика, Трощенко проговорил:
— Вроде бы нехорошо, что ты ушёл с санитарного поезда. Не долечился, весь в бинтах… Но ты же спешил биться с врагом, а опытные лётчики нам нужны сейчас позарез… Так что правильно сделал, одобряю !
Поднявшись в воздух, старший лейтенант Решетов увидел широкую панораму Сталинграда. Жилые кварталы протянулись на десятки километров вдоль берега Волги. Всюду были видны дымящие трубы заводов, а кое-где, словно зловещие пятна оспы, краснели очаги пожаров. По реке непрерывно шли пароходы, баржи с грузами, моторные паромы с войсками… Город одновременно и воевал, и трудился.
У фашистов под Сталинградом было больше самолётов, чем у нас. Особенно это неравенство чувствовалось на первых порах обороны города. Нашей авиации было нелегко. Решетов знал это по собственному опыту. Были случаи, когда эскадрилье, которой он командовал, приходилось делать по 5 — 6 боевых вылетов в день. Лягут, бывало, лётчики ча аэродроме, растянутся на земле, давая возможность отдохнуть затекшим ногам, спине, шее, и лежат, пока идёт заправка самолёта горючим, проверяется оборудование, пополняются боекомплекты. А потом опять в воздух…
