«Небо моя обитель…»

Всегда с глубочайшим уважением относился к фронтовым летчикам. Как и все юнцы своего времени, весьма неровно дышал к самолетам, небу, полетам… Несколько долей диоптрии, которых не хватило до единицы, идеального зрения, преградили путь в летное училище непреодолимым барьером. Зато потом, став спецкорром «Красной звезды», отвел душу.

Здоровье и статус военного корреспондента позволяли летать на всех типах военных самолетов, кроме сверхзвуковых истребителей-перехватчиков. Были полеты и на бомбометание, и на дальнюю воздушную разведку, и на выброс десанта. Летал военными бортами над Памиром и Арктикой, над Алтаем и тундрой, над водой и льдами…

Перебирая старые блокноты, нашел записи бесед с асами минувшей войны – семью нашими, двумя японскими и одним немецким. Впрочем, одного из них к асам никак не отнесешь. Просто не успел он стать асом. В нашем подъезде жил бывший летчик-истребитель, потерявший зрение после третьего боевого вылета, звали его Валентин Гаврилович. К стыду своему, фамилию не записал, звал его только по имени-отчеству, и в телефонной книжке помечен был, как Вал. Гавр. Он был членом московской коллегии адвокатов и членом Всероссийского общества слепых, и, разумеется, инвалидом Великой Отечественной. У него был хороший магнитофон и много записей Владимира Высоцкого. На этой почве мы с ним и подружились.

Любимой песней Валентина Гавриловича, конечно же, была «Я – Як истребитель, мотор мой звенит, небо моя обитель, но тот, который во мне сидит, считает, что он истребитель». Он тоже летал на «Яках».

При случае я заглядывал к нему в гости, мы обменивались записями, иногда беседовали о войне. Тему эту он не любил, считал, что почти и не воевал, чувствовал себя военным неудачником.

– Всего три боевых вылета и финиш. Уж лучше бы я в плен попал, – сетовал он с горьким юмором. – Все больше врагу вреда принес, чем всю войну инвалидом провести, государственный корм впустую переводить.

Воевал он на Калининском фронте. В истребительный полк пришел сержантом-мальчишкой после ускоренного обучения летному делу. Как и большинство его сверстников-коллег обладал минимальным налетом и еще меньшим пилотажным умением: взлет-коробочка по периметру аэродрома – посадка. В боевые вылеты уходил, конечно же, ведомым, прикрывать хвост ведущему. В последнем – третьем вылете был сбит. И последнее, что он видел, что сохранили его глаза – стремительно надвигающаяся черная птица вражеского самолета…

Потом лицо, обожженное нестерпимой болью, темень, хлещущий поток воздуха сквозь разбитый фонарь и ощущение падающей машины. Понял, что сбит, сил хватило, чтобы вывалиться из кабины и рвануть кольцо парашюта. Землю не видел – в глазах темень, и с той минуты – навечная.

– Премерзкое ощущение – лететь к земле, не видя ее. Я не успел сгруппироваться, не успел, как учили, напружинить ноги. Удар и новая боль. Обе голени оказались сломанными. Потерял сознание. Парашют проволок меня еще метров сто, но, слава Богу, по своей земле. Точнее, ничейной. Какие-то крестьянки притащили меня в деревню. Немцев там не было, но и наших тоже. Омыли лицо, как смогли примотали к доскам ноги. А потом лазарет. Зрение спасти не удалось. И меня комиссовали. Ну, остальное неинтересно. Выучил азбуку Брайля, обрел возможность читать. Поступил на юридический. Стал адвокатом. Награды? Медаль «За победу над Германией». Ну, и красная нашивка за ранение. Жизнь – вот главная награда. Небо потерял, зрение потерял, но ведь дышу, птиц слышу, песни пою…

Когда Валентина Гавриловича не стало, я был в далеких морях. Детей у него не было, близких родственников тоже. Так он и остался для меня безымянным, нет – бесфамильным, летчиком Великой Отечественной, одним из тех, которые держали на своих плечах суровое небо войны.

***

«Небо моя обитель…»

Герой Советского Союза капитан Александр Мироненко. 1944 г.

С первым настоящим воздушным асом судьба свела меня на Скаковой улице, где размещался штаб авиации ВМФ. Я пришел на прием к командующему морской авиацией СССР Герою Советского Союза генерал-полковнику авиации Александру Алексеевичу Мироненко. Пришел к этому высокому начальнику, заслуженному военному летчику СССР, слегка робея. Но командующий весьма снисходительно отнесся к моим погонам старшего лейтенанта, принял по-дружески, а самое главное, разрешил то, ради чего к нему пришел корреспондент «Красной звезды» – полет на боевую службу в составе экипажа самолета дальней морской разведки. Разумеется, мое явление было предварено звонком главного редактора «Красной звезды» генерал-лейтенанта Николая Ивановича Макеева, но по правилам воинского этикета я должен был предстать перед очами военачальника, который брал на себя ответственность за допуск к важному государственному делу офицера со стороны. Боевая служба есть боевая служба, она приравнивается к боевым действиям, и корреспондентов на борту самолетов-разведчиков не очень-то жаловали. Возможно, я был первым, кому удалось получить «добро» на полет в Атлантику на самую что ни на есть настоящую разведку: на поиск американского авианосца в районе островов Зеленого Мыса. Мироненко направил меня в 392-й ОДРАП – отдельный дальнеразведывательный авиаполк, который базировался тогда под Вологдой. О том незабываемом почти 18-часовом полете я написал повесть «Полет на полный радиус». Она вошла в самую первую мою книгу «Соль на погонах», и генерал-полковник Мироненко, помимо всех своих замечательных титулов, еще и кандидат военно-морских наук, написал к моей книге предисловие.

«Небо моя обитель…»

Генерал-полковник авиации А.А. Мироненко в своем кабинете

О военных делах летчика Мироненко я узнал много позже. Сам же Александр Алексеевич рассказывал о себе весьма скупо. По комсомольскому набору поступил в Ейское военно-морское авиационное училище имени Сталина. С 1940 года служил летчиком в 5-м истребительном авиаполку Краснознаменного Балтийского флота. Войну начал с первых же ее дней, прикрывая небо над Таллином и уход наших кораблей в Кронштадт. Сопровождал самолеты, эвакуировавшие детей из блокадного Ленинграда. В день – по семь-восемь боевых вылетов.

Задача особого назначения – прикрывать с воздуха «Дорогу жизни». Прикрывал, не щадя своей машины и своей жизни.

В ту, самую жестокую блокадную зиму Александр Мироненко вместе с еще пятью летчиками отогнал от автоколонны с продовольствием 18 самолетов противника. На каждого нашего – по три немецкого летчика. И ведь отогнали, да еще два «мессершмитта» сбили.

За полтора боевых года Мироненко прошел путь от командира звена до командира истребительного полка. Полк под его командованием помогал прорывать ленинградскую блокаду, а потом гнать врага на запад. Под крыльями мироненковских истребителей проплывали крыши прибалтийских столиц в облачках взрывов зенитных снарядов. Особо отличились они при штурме Мемеля (Клайпеды). Мироненко лично вел своих воздушных бойцов в огненное небо Кенигсберга и Пиллау. Его и без того Краснознаменный полк – 14-й гвардейский истребительный – был награжден вторым орденом Красного Знамени, а потом еще и орденом Ушакова. К слову сказать, точно такие же ордена были и на гимнастерке командира полка майора Мироненко, только в еще большем количестве. Да еще Золотая Звезда Героя, которую ему вручили в самый разгар боев за освобождение Белоруссии и Прибалтики – в июле 1944 года. В летной книжке аса были записаны 700 боевых вылетов. Он сбил лично 16 самолетов противника и 5 в групповых воздушных боях. Вот так ему достались его воинские чины и почести.

Сегодня воздушные волки морского неба вспоминают командующего морской авиацией ВМФ СССР генерал-полковника Александра Алексеевича Мироненко добрым словом.

 

«Небо моя обитель…»

Летчик-истребитель Павел Кутахов. 1940 г.

Павел Кутахов… Еще один из когорты, точнее из эскадрильи отчаянной храбрости фронтовых летчиков. Было время и слава о нем гремела по всему Карельскому фронту. Из самого крутого перехлеста пулеметных трасс он всегда выходил живым и невредимым. Летал над зеленым морем тайги, над болотами, над Балтийским и Баренцевом морями – в безориентирном пространстве, и всегда безошибочно находил путь к победе в воздушном бою, путь к родному аэродрому.

В 1944 году его, крестьянского парня, британский король Георг IV наградил высшим военным орденом Британской империи. Эту награду он получил за прикрытие полярных конвоев в арктических морях.

Кутахов был тем летчиком, за бронеспинкой которого лежал маршальский жезл. И он его получил в 1972 году, став Главным маршалом авиации.

«Небо моя обитель…»

Таким встретил войну капитан Павел Кутахов. 1941 г.

Впервые я увидел его в редакции «Красной звезды», куда главком ВВС приехал на ежегодную декабрьскую встречу с военными журналистами. Меня поразила его манера держаться на трибуне – как в кабине истребителя, держа в обзоре всех и каждого в отдельности, его хитровато-хищная улыбка, его несвойственное высокому чину озорство и живость общения с непростой аудиторией. Он блестяще, с юмором и толком рассказал о главных задачах ВВС страны, об их развитии, о перспективах строительства. Ответил на множество вопросов и стремительно исчез из зала. Во второй визит главкома ВВС я не упустил шанс подойти к нему с просьбой. Шла война в Анголе, туда летали наши военные самолеты с грузами мин, снарядов, продовольствия, и я попросился в такой полет. Просьба ему понравилась.

– Насчет Луанды, это ты к Пакилеву обратись, командующему ВТА. Скажи, что я разрешил.

Командующего военно-транспортной авиацией генерал-полковника Георгия Николаевича Пакилева я разыскал в его штабе, размещавшемся не столь далеко от моего дома – в Сокольниках в здании старинной казармы. Так в мою жизнь вошел еще один ветеран Великой Воздушной Отечественной… Правда, в боях, как ни рвался на фронт двадцатилетний летчик, он не участвовал. Вот, не надо было оканчивать летное училище с отличием! Теперь его как великолепного пилота не отпускало начальство. Надо же было готовить новых летчиков взамен погибавших «стариков». И старший лейтенант Пакилев, скрепя сердце, обучал желторотых пилотов подниматься в небо, ставил их на крыло в Вознесенском авиационном училище летчиков (ВАУЛ), что дислоцировалось под тогдашним Молотовым (Пермью).

«Небо моя обитель…»

Командующий военно-транспортной авиацией ВВС генерал-полковник авиации Г.Н. Пакилев.

Сотни пилотов, прошедших пакилевскую летную выучку, воевали на всех фронтах Великой Отечественной. Все самолеты, сбитые пакилевскими учениками, наверное, можно зачислять на боевой счет учителя, хотя бы в половинном исчислении.

После войны ВАУЛ расформировали. А Пакилев вовсю расправил свои подрезанные училищным регламентом крылья. После восьми лет службы на Сахалине был переведен в Белорусский военный округ – командиром бомбардировочного полка. Потом новая воздушная стезя – военно-транспортная авиация. А это особая песня! «Военный Аэрофлот» летал во все горячие точки планеты – будь то региональные войны или стихийные бедствия, техногенные катастрофы или миротворческие операции.

Как отмечено в анналах нашей военной истории, «12 лет генерал-полковник авиации Г.Н. Пакилев командовал военно-транспортной авиацией СССР. За этот период ВТА перешла на самолеты третьего поколения – Ан-22 и Ил-76, превратилась в мощное оперативно-стратегическое объединение, накоплен богатейший опыт по эксплуатации новой авиационной техники, выполнению задач по ликвидации последствий экологических и технологических катастроф, осуществлению миротворческих операций. Именно Георгий Пакилев был председателем макетной и Государственной комиссии по самолету Ил-76 и сыграл немалую роль в создании и становлении одного из лучших ильюшинских самолетов с двигателями разработки пермского конструкторского бюро».

На испытания Ил-76 в десантном варианте и взял меня с собой Пакилев. Он сам, несмотря на свою высокую генеральскую должность, пилотировал самолет. Меня определил в кресло правого пилота – так было удобнее общаться в полете. Полетели в Витебск, где стояла десантная дивизия. А оттуда на полигон, где впервые в практике ВДВ десантники выбрасывались из ИЛ-76 в четыре потока. Это было зрелище! Да к тому же еще и историческое – ведь впервые же!

Георгия Николаевича не стало в 2008 году. В его честь один из самолетов 708-го гвардейского Керченского военно-транспортного авиационного полка (сегодня это гвардейская Керченская Краснознаменная авиационная база № 6958) был назван – «Георгий Пакилев».

***

«Небо моя обитель…»

Майор Я. Антонов с женой. Прощание…

В кабинетах Мироненко, Берегового, Пакилева, Кутахова я чувствовал себя Гулливером в стране великанов. Но великаны были великодушны. Прошедшие огненное горнило войны, они сумели преобразовать опалившее их пламя в тепло души…

«Небо моя обитель…»

Герой Советского Союза майор Яков Антонов после жестокого воздушного боя. 1942 г.

С Героем Советского Союза майором Яковом Антоновым я никогда не встречался да и встретиться не мог. Полет воздушного аса раз и навсегда оборвался в 1942 году под Моздоком. Но я знаком с его обеими дочерями, вместе с которыми мы пытаемся выяснить загадочную судьбу их отца. Дело в том, что в пришедшей в 42-м году «похоронке» сказано, что «майор Антонов пал смертью храбрых в воздушном бою». Нашелся очевидец, который своими глазами видел, как горел самолет командира полка.

А потом, правда, спустя уже много лет, Алла Яковлевна увидела отца на трофейных фотографиях: израненный, он стоял в плотном окружении немецких летчиков, и те с большим вниманием слушали советского аса.

«Небо моя обитель…»

Сбитый летчик Я.И. Антонов среди пилотов люфтваффе. 1942 г.

О том, как сложилась судьба Якова Антонова, существует несколько версий. По одной из них, сбитый летчик угодил в лагерь военнопленных под Мариуполем. А оттуда ему помогли бежать местные подпольщики, имевшие связь с разведотделом Черноморского флота. Флотские разведчики находились в оперативном подчинении разведотдела 56-й армии Южного фронта, стоявшей на Миусе. Предполагают, что после побега из лагеря Яков Антонов скрывался в доме санитарки больницы Матрены Дмитриевны Кузенковой, где действовала подпольная группа врача Гнилицкого. Через некоторое время его переправили в город Ейск, где следы Якова Ивановича теряются…

Как бы там ни было Герой Советского Союза майор Яков Антонов внес свой вклад в Победу, его полк прославился в тяжелейших боях за Кавказ.

«Небо моя обитель…»

Герой Советского Союза капитан Г.Береговой. 1944 г.

…С бывшим фронтовым летчиком, командиром эскадрильи 671-го штурмового авиационного полка Георгием Тимофеевичем Береговым я познакомился в ту пору, когда он уже был дважды Героем Советского Союза, начальником Центра подготовки космонавтов, генерал-лейтенантом авиации. И познакомился там, где и полагается знакомиться с космонавтом – на космодроме Байконур. Дело в том, что в 1984 году я получил «госзаказ» на роман о космонавтах. В отделе культуры ЦК КПСС мне сказали: «хватит писать о подводниках, надо отдать должное и покорителям космоса». И я отправился на Байконур. По воинским законам прежде, чем начинать работу в «хозяйстве» того или иного военачальника, надо представиться главе этого «хозяйства». Вот я и был представлен начальнику Центра по всей положенной форме. Несмотря на обилие своих громких титулов и званий, Георгий Тимофеевич Береговой отнесся ко мне великодушно, правда, с долей иронии.

– А здоровье-то позволит роман написать? – спросил он с усмешкой. – Вам же придется весь цикл пройти. А там и в космос слетать. А иначе, как вы про нашу жизнь напишите?

– Когда проходить комиссию?

Читай продолжение на следующей странице
AesliB