Совсем юной познала тяготы войны сибирячка Александра Архиповна Маньковская. В июне 1942 года она была призвана и попала в 33-й дальневосточный военно-морской госпиталь. Там вместе с такими же молодыми матросами принимала раненых с кораблей, оказывала им первую помощь, ухаживала за ними, несла боевую вахту.
Потом в составе 241 воинской части Дальневосточной армии Александра участвовала в освобождении Манчжурии. Война для Александры Архиповны закончилась 3 сентября 1945 года после капитуляции Японии.
Она награждена орденом Отечественной войны II степени, медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».
Когда их часть вернулась на место дислокации, А.А.Маньковская продолжала нести службу. Так сложилось, что здесь она встретила свою судьбу. Воинский склад, которым она заведовала, приходил опечатывать бравый боевой офицер, танкист, прошедший три войны: финскую, отечественную и японскую. Они познакомились, и родилась крепкая семья. Вместе с мужем, кадровым офицером, и тремя сыновьями ей ещё долго пришлось жить в гарнизонах в Чите, Грозном, Ленинграде.
Любовь Евдокии и Ивана
Евдокию Яковлевну Шишикину на Верхний Дон забросила военная судьба. До войны Дуся Комашко (Шишикина) жила на Украине в Черкасской области, которая с начала Великой Отечественной войны и до 1943 года была оккупирована фашистами. Когда область освободила Советская Армия, многих девушек мобилизовали и отправили на учёбу в Харьков. Так Евдокия стала военным связистом и попала в состав 453-его отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона, который охранял железнодорожные узлы, мосты. В 1944 году дивизион был переброшен в Чехословакию.
Евдокия была связистом на коммутаторе в батальоне, при котором было три батареи. Когда случались налёты фашистских самолётов, девушка под бомбёжкой должна была держать на связи эти батареи. Это было страшно, но дело своё она делала честно. Война войной, но и на войне люди встречались, влюблялись и создавали семьи. Ведь «времена не выбирают, в них живут и умирают». Не могли выбирать другое время для любви и Дуся с Иваном. Встретились они на многотрудном военном пути украинская девушка и казак из Ростовской области.
После победы старший сержант Иван Шишикин увёз свою любимую с Украины на Верхний Дон, в станицу Мигулинскую, где они счастливо прожили более 50 лет, вырастили троих детей, пятерых внуков, дождались правнуков. К сожалению, Иван Михайлович ушёл из жизни 17 лет назад. А Евдокия Яковлевна, переступив рубеж 90-летия, продолжает радовать и поддерживать своих детей, внуков, правнуков.
Дойти до Берлина
Когда осенью 1943 года было освобождено Запорожье — родина Евдокии Даниловны Гладковой, она стала работать санитаркой в эвакогоспитале, прибывшем в её родную Юрковку из города Ртищево Саратовской области. С этим госпиталем №1685 потом Дуся дойдёт до самого Берлина. Она, как и работавшие вместе с ней подруги, не ходили в бой, не выносили с поля боя раненых. Свой повседневный героизм эти юные девушки проявляли здесь, в госпитале, когда денно и нощно не отходили от умирающих бойцов, когда сдавали для них свою кровь, желая во что бы то ни стало вырвать их из объятий смерти, когда выхаживали, поднимали на ноги безнадёжных, снова становившихся в строй. Они кормили, стирали, поддерживали чистоту и возможный в условиях войны уют, писали письма родственникам бойцов, поддерживали, не давали им, искалеченным, падать духом.
В конце 1944 года юная Дуся здесь же в госпитале нашла свою судьбу на всю жизнь, встретившись с артиллеристом Алексеем Гладковым, с которым прожили вместе почти 50 лет, вырастили троих достойных детей, дождались внуков. Со своим госпиталем Дуся прошла дорогами войны через Черниговскую область, Западную Украину, Польшу, Германию. В городе Котбусе под Берлином в ночь с 8 на 9 мая она узнала, что немцы капитулировали.
А 13 мая их госпиталь передислоцировался в Прагу, где всё ещё продолжались военные действия и умирали наши солдаты. Уже после победы.
Е.Д. Гладкова награждена медалями «За взятие Берлина», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», «За освобождение Праги».
Вспоминает Таисия Цыганкова
В станице Казанской было тогда три улицы. Нижняя называлась Каменка. По ней по над Доном располагалось много домиков с огородами и садами. Жизнь уже как будто налаживалась. Работал хлебозавод, открылся раймаг, была построена нефтебаза, по Дону ходили пароходики, в колхозах и совхозах выращивали хлеб.
Мой папа Стефан Сидорович Цыганков работал шофёром на полуторке, возил грузы. Но это счастливое время прервалось — началась жестокая война. Я хорошо помню проводы, когда каждый провожал своего родного человека на войну. Плач и стон стояли над Доном. Мы с мамой провожали папу. Еле оторвал он нас от себя. Ушёл паром, и с тех пор мы своих родных не видели очень долго, а некоторые и вовсе не дождались.
У каждого солдата была своя судьба. Часто приходили похоронки. Плакали матери и жёны. Все мы слушали сообщения по радио.
Враг захватывал всё новые города и сёла и приближался к нам. Ужас охватил всех, когда объявили эвакуацию. Мы на корову нагрузили какие-то мешки, узлы и подались кто куда. Шли и беженцы с детьми издалека. В станице Казанской были перерыты все улицы окопами и рвами. В них были военные с боевыми орудиями. На улицах танки, машины. Эти сооружения тянулись вдоль берега на километры вниз и вверх по Дону. Помню, как вдруг появились вражеские самолёты, день и ночь не стихал гул, рвались бомбы. Но наши солдаты выстояли, не отдали проклятому немцу нашу станицу. Хотя от неё остались только разбитые хаты да ямы после бомбёжки.
Через некоторое время наши перешли в наступление и с большими боями и потерями изгнали врага из района. Помню, как к нам в Лопатину, где мы были в эвакуации, пригнали пленных итальянцев. Их закрыли в сарае на воловне, где они сидели на соломе, а мы, дети, бегали смотреть и кидали им картошку в мундирах. Они были голодные, как собаки. Не получили они от немцев обещанную хорошую жизнь, а получили погибель на свою голову.
Скоро их отправили в Богучар.
Да и нас не обошёл голод. У людей не было ни хлеба, ни соли. Помню, как наш казанский раймаг разбомбили, а в подвалах его хранилась соль в дощатых ящиках. Днями шли люди из всех хуторов к разбитому раймагу. Военные разобрали проход до окна подвала, и мы все лезли через окно, чтобы набрать соль, смешанную с грязью. Питались тем, что росло в огородах, садах. У кого-то были свои коровы. Так и выживали.
В Казанской с первых дней боёв работал госпиталь. Раненые, кто мог, шли сюда сами. А в основном их везли в сопровождении медперсонала на машинах, подводах под белым флагом и красным крестом. Помню, как мы раненым носили еду, кто что мог: молоко, фрукты из сада.
А наши матери ходили в госпиталь работать. Они стирали грязное бельё, кровавые бинты. Не всем раненым удавалось выжить. Многие умирали и их хоронили в садах на донской земле. Потом их перезахоранивали в братских могилах на наших кладбищах. Имён многих из тех, кто отдал жизнь, освобождая верхнедонскую землю, мы не знаем.
Редко у кого отцы вернулись с войны и были здоровыми и работоспособными, поэтому все жизненные проблемы решали наши матери. Все жили бедно, ходили в школу в латаных штанах и рубашках, в незатейливой обуви. В хуторских школах правобережья одевались и в трофейное обмундирование, перешитое на ребенка. Летом форма одежды состояла из одних трусов. Все бегали босыми, а штапельные чирики обували, только когда надо было стеречь по черге коров, овец, телят и на другие сельхозработы, туда, где было колко: в поле, на луг, в степь… С тех, у кого отцы погибли на войне, плату за обучение не брали.
