«Меня-то, бедную вдову, где же знать!»

Екатерина II, немка по происхождению, сделала все возможное, чтобы стать ближе к народу, которым правила. Она выучилась русскому языку, однако небольшой акцент у императрицы все же сохранился, и сумела проникнуться психологией русского народа. Ее «гибкий и осторожный, сообразительный, умный ум, который знал свое место и время» сохранился в остроумных диалогах, дошедших до нас. И хоть за их достоверность нельзя с уверенностью поручиться, все же эти исторические анекдоты являются отражением своей эпохи и образа Екатерины Великой.

Царица и генерал

Генерал Федор Михайлович Шестаков за 40 лет службы ни разу не был при дворе и впервые оказался там, приехав за документами об отставке и пенсии. Секретарь императрицы представил ей Шестакова. Екатерина II была немного удивлена, поскольку полагала, что знает всех своих генералов.

— Как же так случилось, Фёдор Михайлович, что я до сих пор ни разу вас не видала? — спросила императрица.

Генерал Шестаков был человек военный, как должно вести беседы при дворе не знал и простодушно заметил:

— Да ведь и я, матушка-царица, тоже вас не знал!

Усмехнувшись, Екатерина ответила:

— Ну, меня-то, бедную вдову, где же знать! А вы, Фёдор Михайлович, всё же генерал!

«Меня-то, бедную вдову, где же знать!»
Барон Фридрих Мельхиор Гримм

Искушение лестью

Екатерина вела переписку с многими видными деятелями той эпохи. Одним из ее корреспондентов был немецкий публицист и дипломат Фридрих Гримм. Их переписка продолжалась до самой смерти императрицы. Кроме того, Гримм был комиссионером Екатерины II, за что часто получал от нее награды и немалые деньги. Безусловно, в своих письмах немецкий публицист не раз лестно отзывался о российской императрице, но Екатерина была умна и не поддавалась на искушение лестью.

Однажды, в переписке с Гиммом она отмечала: «Послушайте, вы судите обо мне настолько же хорошо, насколько другие худо; кому же верить? Я возьму середину: буду думать, что я занимаю не первое место, но и не последнее в каком бы то ни было из веков».

Вопрос терминологии

Однажды императрице представили адмирала Василия Яковлевича Чичагова. Во время русско-шведской войны он сумел одержать несколько блестящих побед, которые принудили шведского короля Густава III к скорому заключению мира. Императрица попросила адмирала рассказать о своих сражениях. Поначалу Чичагов стеснялся, но чем больше он рассказывал, тем сильнее распалялся. И вот он настолько разгорячился, что уже кричал, размахивал руками и употреблял крепкие слова, которыми зачастую пользовались во флоте. Поняв, по лицам придворных, что зашел слишком далеко, адмирал пал ниц:

— Виноват, матушка, Ваше императорское Величество…

Но Екатерина милостиво ответила:

— Ничего, продолжайте, Василий Яковлевич, я всё равно в ваших военно-морских терминах не разбираюсь!

«Меня-то, бедную вдову, где же знать!»
Чичагов

Пушки и колокола

Екатерина II не раз сама о себе замечала, что обладает более мужским умом, нежели женским. Как-то к ней с прошением пришли представители духовенства. Они сетовали, что Петр Первый в свое время переплавил церковные колокола на пушки и обещал их вернуть, но слова не сдержал. Духовенство надеялось, что императрица исполнит обещание Петра. Екатерина попросила взглянуть на петицию к царю, где Петр в грубой манере предлагал просителям в ответ свой половой орган. Прочитав это, императрица взяла перо и чернила и написала на документе: «А я же, как женщина, даже этого предложить не могу».

Скандальный брак

Как-то императрица, которая славилась широтой своих взглядов, дала согласие на брак русского моряка с негритянкой. Это решение вызвало осуждение в обществе. Многие православные считали бракосочетание с чернокожей женщиной проявлением греха. Екатерина же ловко пресекла все толки на этот счет, заявив:

— Сие есть не более чем честолюбивый политический замысел против Турции: я хотела этим торжественно ознаменовать бракосочетание русского флота с Чёрным морем.

«Меня-то, бедную вдову, где же знать!»

Утки нашептали

При дворе Екатерины жила одна мещанка — Матрена Даниловна. Она пользовалась особым расположением императрицы, рассказывала ей о городских слухах и сплетнях. Не редко ее мнение принимали в расчет. Они были так близки, что называли друг друга «сестрицами», а Матрена Даниловна могла в любое время войти к императрице. Как-то Матрену Даниловну обидел петербургский обер-полицмейстер Рылеев, и стала она при императрице наговаривать на него, обвиняя во всевозможных грехах. Екатерине это пришлось не по душе, и встретив Рылеева, она посоветовала ему послать Матрене Даниловне подарок:

— Никита Иванович! Пошли-ка моей Матрене что-нибудь из съестных припасов. Только не говори, что я присоветовала.

Обер-полицмейстер отправил «сестрице» несколько свиных туш, гусей, уток и других припасов. Вскоре тон Матрены сменился, а вот императрица наоборот высказала желание сменить Рылеева на посту. Но Матрена стала за него заступаться:

— Я пред ним виновата, ошиблась; все твердят, что он человек добрый и бескорыстный…

— Да, — заметила Екатерина Алексеевна.

— Это, должно быть, тебе его гуси и утки нашептали! Помни, что я не люблю, чтобы при мне порочили людей без основания.

Суровый критик

Екатерина II во время своих поездок по России любила сама награждать отличившихся военных и гражданских лиц. На эту привычку награждать подданных и обратил внимание бельгийский принц Шарль Жозеф де Линь. Однажды он отметил:

— Ваше Величество, мне кажется, что вы всегда довольны своими подданными!

На что Екатерина Великая парировала:

— Я далеко не всегда бываю ими довольна. Просто я хвалю всегда прилюдно, а браню с глазу на глаз!

автор: Надежда Чекасина

источник: diletant.media

AesliB