Летчик истребитель Василий Харитонов

Родился 28 февраля 1922 года в деревне Петрово, ныне Серебряно — Прудского района Московской области, в семье крестьянина. Окончил 7 классов школы № 148 в Москве. С 1939 года в рядах Красной Армии, в 1940 году окончил Борисоглебскую военную авиационную школу лётчиков.

С июня 1941 года младший лейтенант В. Н. Харитонов на фронте. По сентябрь 1941 года служил в составе 195-го ИАП, летал на И-16; по ноябрь 1941 года — в 26-м ИАП; затем, до конца войны, в 123-м ИАП (27-м Гвардейском ИАП), где летал уже и на «Яках».

К августу 1942 года командир звена 123-го истребительного авиационного полка (7-й истребительный авиационный корпус, Войска ПВО территории страны) старший лейтенант В. Н. Харитонов совершил 281 боевой вылет, в 58 воздушных боях лично сбил 9 и в группе 11 самолётов противника.

10 февраля 1943 года за мужество и воинскую доблесть, проявленные в боях с врагами, удостоен звания Героя Советского Союза.

Всего совершил более 400 успешных боевых вылетов, сбил лично 18 и в группе 16 самолётов противника.

После войны продолжал служить в ПВО. В 1945 году окончил Курсы усовершенствования офицерского состава, в 1955 году — лётно — тактические курсы. С 1958 года Гвардии полковник В. Н. Харитонов — в запасе. Жил в Ленинграде. Работал диспетчером в аэропорту «Пулково». Умер 27 апреля 2002 года.

Награждён орденами: Ленина, Красного Знамени (трижды), Александра Невского, Отечественной войны 1-й степени (дважды), Красной Звезды (дважды); медалями.

Летчик истребитель Василий Харитонов

*    *    *

Его большое небо

Сотни воздушных боёв провёл в годы Великой Отечественной войны Василий Николаевич Харитонов. А самый памятный из них, пожалуй, первый.

Они поднялись тогда, Июльским солнечным днём 1941 года, четвёркой на перехват большой группы бомбардировщиков. Встретились с ней в районе Волосова. Враг рвался к Ленинграду. Чтобы сорвать его замысел, требовался чёткий план действий, а перехватчикам больше всего хотелось открыть боевой счёт, вернуться домой хотя бы с одним сбитым самолётом противника. Не раздумывая, истребители все разом устремились в атаку на замыкающий самолёт. Общими усилиями им удалось поджечь его. Велика была радость этой первой победы. Она окрылила лётчиков, укрепила у них веру в свои силы.

И снова четвёрка без оглядки готовится нанести удар, энергично выполняет маневр. И снова лётчики берут на прицел бомбардировщик, который стал теперь крайним в своей группе. Но на этот раз им не удалось завершить атаку. При довороте на цель они сами попали под ураганный огонь истребителей противника…

Неосмотрительно действовали перехватчики, забыли, что бой может обернуться любыми неожиданностями, и крепко за это поплатились. А больше всех досталось Лейтенанту В. Н. Харитонову. Пилотируемый им И-16 был так основательно потрёпан, что на нём только чудом удалось дотянуть до ближайшего аэродрома, на котором базировались авиаторы Балтийского флота. На машине оказался повреждённым мотор, было разбито хвостовое оперение, а в фюзеляже — пробоииа на пробоине. После посадки Харитонов выбрался из кабины весь залитый маслом. В горячке боя он даже не почувствовал, что ранен в ногу. К счастью, ранение оказалось лёгким. Пуля прошла навылет через мякоть, не задев кости.

Всю ночь напролёт ремонтировали истребитель специалисты. Они заменили мотор, рули управления, залатали фюзеляж. На следующий день Лейтенант вернулся в свой полк. За минувшие сутки он о многом передумал. Знал, что его ждёт серьёзный разговор. Но оправдания не искал. Не словами — делом можно было исправить допущенную оплошность. Именно об этом и размышлял лётчик, вновь и вновь возвращаясь к злополучному бою. Харитонов винил в случившемся только себя, потому что был ведущим группы и как ведущий показал подчинённым лишь пример безрассудства. Именно безрассудства, а не смелости, как ему казалось, поскольку первым ринулся в бой, не оценив обстановки и не подумав даже о возможной ловушке со стороны истребителей прикрытия. Хорошо ещё, что все целы остались.

Командир эскадрильи Иван Павлович Неуструев собрал лётчиков в тот же день по возвращении Харитонова.

— Счастливый случай уберёг вас. Но больше такого не ждите, — сказал он сердито и резко. — Если и дальше будем так воевать, немцы перещёлкают нас, как куропаток. А кто, я вас спрашиваю, будет защищать Ленинград ? На что это похоже — скопом навалились на один самолёт и забыли обо всём на свете…

Капитан Неуструев был крут на слово, и особенно крепко досталось Харитонову. Неуструев знал Василия Николаевича ещё по курсам командиров звеньев, где был инструктором. Харитонова направили на них в 1940 году, сразу же после окончания Борисоглебского военного авиационного училища лётчиков. Здесь он отлично зарекомендовал себя. Ещё тогда Неуструев видел, что со временем из него выйдет незаурядный лётчик. Он великолепно чувствовал машину, метко поражал цели. К тому же в свои 18 лет выделялся среди других трезвостью мысли, выдержкой. И вот теперь важно было укрепить эти качества, уберечь Харитонова от опрометчивости в первых воздушных схватках с противником. Но самое главное, надо было сделать правильные выводы о тактике и манере ведения боевых действий против фашистской авиации, и больших групп бомбардировщиков в частности.

Летчик истребитель Василий Харитонов

— Мы бойцы противовоздушной обороны, а не «охотники». Наша главная задача, — продолжал Неуструев всё так же жестко, — не допустить врага к охраняемому объекту любой ценой, рассеять все бомбардировщики, сколько бы их ни встретилось, заставить их сбросить бомбы не там, где они хотят. Как этого добиться, как уничтожить врага, нанести ему максимальный урон, сохранив в целости свои силы — вот об этом и следует нам серьёзно думать.

Капитан Неуструев говорил и о том, как важно хорошо знать противника, его сильные и слабые стороны, его излюбленные тактические приёмы, чтобы действовать в бою наверняка.

На всём протяжении этого поучительного разговора Харитонов чувствовал себя как лучший ученик в школе, неожиданно получивший двойку. А мысли его от всего услышанного и ранее передуманного уже получили чёткую направленность. Одна неудача не могла лучшего сразу сделать плохим. И Лейтенант доказал это вскоре на деле.

В один из очень насыщенных боевыми вылетами дней 3 наших истребителя обнаружили на подступах к Ленинграду 10 самолётов противника. Они шли на разных высотах. Лейтенант Харитонов заметил это сразу. «Тот же боевой порядок», — подумал он и немедленно подал ведомым команду сковать боем группу прикрытия. Пара устремилась вверх боевым разворотом. Харитонов остался один. Он взял на себя 8 бомбардировщиков. «Юнкерсы-88» держались в плотном строю, сохраняя огневое взаимодействие.

Харитонов видел: возьми он сейчас на прицел, как в том первом бою, замыкающего бомбардировщика — и успех гарантирован. Ах, как ему хотелось прямо с ходу, не раздумывая, от всей души рубануть по нему ! Враг есть враг, последний он или головной. Те же бомбы у того и у другого, и в них одинаковое количество смертей. Да, по арифметике получалось так. Но Харитонов знал теперь: в схватке с противником нужна высшая математика. Ведь именно об этом говорил комэск…

Как он оказался среди бомбардировщиков и как, угрожающе маневрируя среди них, оставался неуязвимым от бортового огня противника — одному ему было известно. Впрочем, огонь был слабым, эпизодическим. Харитонов прикрывался от него идущими поблизости вражескими самолётами. И фашисты больше молчали, опасаясь ударить по своим.

Некоторое время он так и шёл бок о бок с бомбардировщиками, держа врага под напряжением, взвинчивая ему нервы. А потом, улучив момент, стремительной атакой достал ведущего. Охваченный пламенем, тот резко пошёл к земле. И мгновенно рассыпался строй, бомбы полетели куда попало. Вот это и была высшая математика боя.

Они возвратились домой без потерь. Доклад ведущего командиру эскадрильи был подчеркнуто коротким: боевая задача выполнена. И больше ни слова. Даже о сбитых самолётах.

— Обиделся ? — неожиданно спросил Неуструев, внимательно посмотрев на Харитонова. — Вижу, что обиделся, характер значит. Вот это мне и нравится.

— Не в характере дело. С умом надо воевать.

— Очень правильные слова.

— Они не мои, сами так говорили.

— Да, говорил, — согласился Неуструев. — А как же иначе ? Вон какая гидра прёт, срубишь одну голову, смотришь, торчат две. Разве бездумно её осилишь !

Харитонов знал, что имел в виду командир эскадрильи. Враг бросил под Ленинград свой 1-й Воздушный флот, насчитывающий более 750 самолётов. Находившийся на прикрытии Ленинграда 7-й истребительный авиационный корпус ПВО, а также ВВС Ленфронта и Краснознамённого Балтийского флота располагали значительно меньшими силами.

С первых же дней войны численному превосходству противника защитники ленинградского неба противопоставили стойкость и мужество, свою несгибаемую волю. Уже 28 Июня 1941 года лётчики — истребители Младшие лейтенанты Пётр Харитонов и Степан Здоровцев, а 29 Июня — Младший лейтенант Михаил Жуков первыми в ленинградском небе сбили вражеские самолёты таранными ударами. Они же первыми в Великой Отечественной войне были удостоены звания Героя Советского Союза.

«Любой приём воздушного боя, — говорил в своих воспоминаниях бывший командующий ВВС Ленинградского фронта Главный маршал авиации А. А. Новиков, — требует от лётчика отваги, мужества, мастерства. Но таран, тем более лобовой, предъявляет к человеку неизмеримо более высокие требования. Воздушный таран — это не только молниеносный расчёт, исключительная храбрость и самообладание. Таран в небе — это прежде всего готовность к самопожертвованию, последнее испытание на верность своему народу, своим идеалам».

Не зная, отдыха, не жалея себя, защитники ленинградского неба рвались в бой. Проявляя героизм, отвагу, волю к победе, они в то же время стремились как можно быстрее обрести боевой опыт, сноровку, умение одерживать верх над сильным противником удачным маневром, неожиданным тактическим приёмом. Они воевали и учились. Учились у противника и на собственных ошибках, как это было с Василием Харитоновым.

Читай продолжение на следующей странице
AesliB