В Ленинграде, на Васильевском острове, есть Дворец культуры, носящий имя С. М. Кирова. В нем на протяжении многих лет проводятся тематические вечера «Славные патриотки нашей Родины». Эти вечера помогли выявить в городе многих заслуженных, талантливых, но скромных, на первый взгляд незаметных советских женщин-патриоток, которые честно трудятся па своем посту и никогда не кичатся своими заслугами. Одна из них — Герой Советского Союза Мария Степановна Батракова (ныне Демидова).
К Марии Степановне я приехал под вечер. Она сидела на диване в окружении своих детей. В ее облике я не увидел ничего героического: среднего роста, тоненькая, застенчивая. Предложение принять участие в тематическом вечере во Дворце культуры, рассказать о боевых делах в Отечественную войну смутило героиню. Она сказала:
— Разумеется, есть о чем вспомнить, но ведь сколько прошло с тех пор лет, сколько утекло воды. Немало на свете людей, у которых заслуг куда больше, чем у меня.
Мария Степановна не ищет красивых слов и выразительных жестов. Говорит ровно и негромко, но настолько искренне и задушевно, что сразу же завораживаем слушателей. Как живые встают в памяти картины осажденного Ленинграда. Окна домов, крест-накрест заклеенные бумагой. На фасадах предупреждающие надписи:
«Эта сторона улицы более опасна». Ночью, сотрясая воздух, по улицам мчатся танки — в сторону Средней Рогатки, Невской Дубровки, Мги. Облачка разрывов висят над Витебским и Балтийским вокзалами, перемещаются все ближе и ближе к Невскому, осыпая осколками крыши домов.
По улице Стачек шагает девушка. Это бывшая десятиклассница Мария Батракова. Она идет в военкомат…
Первое боевое крещение под Мгой.
Взрослеет и мужает в боях Мария. Она воюет под Ленинградом и Таганрогом, попадает в фашистский застенок. Вызволенная из неволи партизанами, снова идет в действующую армию. Падает смертельно раненный командир. Его заменяет Батракова. Сквозь визг и шипение осколков, грохот канонады слышится призывный голос простой ленинградской девушки:
— Вперед, за мной!
Дымятся немецкие танки, коченеют трупы фашистов, а на вершине холма уже развевается красное знамя, и рядом с ним Мария Батракова с автоматом в руке…
«Здравствуйте! Я ваша тетя!»
Осень выдалась сухой и теплой. В лесу по ночам шуршат листьями ежи, пахнет грибами, печеной картошкой.
На сенной подстилке лежат три девушки. Одна из них — Мария Батракова. Она не спит. Взгляд устремлен в темное, усыпанное звездами, тревожное небо. О чем же думает она?
Она думает о том, что простому человеку ненавистна война. Простой человек приспособлен к мирной жизни, и вряд ли найдется такой, который бы сказал: «Я привык к войне и считаю ее нормой жизни». Как хочется, чтобы небо не затягивало дымом и оно вечно голубело. Нет, что ни говорите, нет ничего ужаснее, чем война. Но как сделать так, чтобы быстрее она кончилась? Надо воевать, всеми средствами истреблять фашистов.
… Там, за линией фронта, остался Ленинград, родной дом за Нарвской заставой. Там, за линией фронта, осталась школа, осталась юность со всеми радостями и печалями. Нет здесь Марии Батраковой. Есть «племянница» той старой «тетки», что живет в подгорном селе, километрах в двадцати отсюда.
И вспоминается ей большая фронтовая карта, сплошь расцвеченная флажками, гладко выбритый, седеющий полковник — начальник разведотдела.
— Вот и пригодилось знание немецкого языка,— мягко ступая по ковру, говорит он.—Предстоит экзамен посерьезнее школьного. Он требует не только знаний, но и мужества, силы воли, выдержки.
Полковник испытующе смотрит в глаза Марии, разворачивает карту:
— В том подгорном селе живет ваша «тетя». Явитесь к ней и отрекомендуетесь «племянницей». Она ответит: «Здравствуйте! Я ваша тетя!» Помните: в нашем деле нужна осторожность, осторожность и еще раз осторожность.
Гаснут в небе звезды.
Не хочется Марии нарушать сладкий сон своих спутниц, но ничего не поделаешь: война. Она в любое время может дать о себе знать самым неожиданным образом: снайперским выстрелом с той высокой елки, автоматной очередью из куста, свистом смертоносной бомбы. Надо спешить.
— Девушки, пора! — шепчет Мария.
И вот уже закопано оружие, зашнурованы ботинки, приготовлены дорожные узелки. Разведчицы обнимаются, крепко жмут руки и расходятся каждая своим путем.
Появление в селе родственника по тем временам считалось делом обычным. Приход Марии «тетка» обставила более чем по-родственному: при встречах с односельчанами увлажняла слезами глаза, плакалась, что «племянница» перенесла столько горя и страданий и уж так изголодалась, что, кажется, и не накормить досыта.
Потом оказалось так, что у «тетки», слава богу, осталась в живых не только «племянница», но и «племянничек». Слава богу, слетаются понемногу птенчики.
«Племянничек» заходил изредка, обычно вечером, и Мария с удовольствием беседовала с ним… о движении по военным дорогам, о концентрации гитлеровских войск, о складах с горючим, об аэродромах. И все шло так, как и должно было идти: над тем местом, где стояли цистерны с горючим, появлялись краснозвездные самолеты—бушевало гигантское пламя. Гитлеровские войска предпочитали пробираться обочинами дорог.
Но, как говорится, в семье не без урода. Нашелся такой «урод» и в селе, где проживала Батракова. Однажды в комендатуру пришел фашистский прихвостень, сказал:
— Племянница? Да какая же то племянница! Да это же чистая партизанка!
Так Батраковой пришлось познакомиться с фашистским застенком.
— Партизанка, — неистовствовали в комендатуре, — говори: кто послал?
Морили голодом. Выкручивали руки. Били до потери сознания. Обливали водой и снова били. Но… так и не дознались.
Тогда фашисты решили расстрелять Марию. И расстреляли бы с тем холодным спокойствием, с каким расстреливали тысячи советских патриотов. Но не суждено было сбыться очередной фашистской жестокости.
В то время, когда фашисты уже заготовляли традиционную дощечку: «Партизанка. Всех, кто помогает и сочувствует партизанам, ждет смертная кара», в село нагрянули партизаны.
Смертная кара постигла фашистских палачей, а Марии Батраковой пришло избавление. Долго пробыла она в госпитале. А подлечившись, снова попросилась на фронт, на передовую, туда, где решалась судьба Отечества.
