Однако иной точки зрения придерживалось высшее руководство, опасавшееся разжигания гибельной для воюющей страны междоусобной розни и принявшее решение присягнуть новому правительству. Независимая позиция Федора Артуровича вызвала у начальства справедливые опасения, и в штаб третьего конного корпуса, расположившийся в городе Оргееве, отправился командир двенадцатой кавдивизии барон Маннергейм, ставший впоследствии правителем независимой Финляндии. Генералы переговорили наедине. Карл Маннергейм уговаривал Келлера «пожертвовать для блага армии личными политическими убеждениями», однако встретил категорический отказ. Убеждения Федора Артуровича были вовсе не политическими, граф руководствовался лишь нравственными побуждениями, воплощая в себе лучшие черты русского офицерства, заключавшиеся в старинной заповеди: «Душу – Богу, жизнь – Государю, сердце – даме, честь – никому». Ответ его Маннергейму навеки остался в анналах истории: «Я ведь христианин, и считаю величайшим грехом менять присягу».
Телеграмма Келлера на имя Государя от 6 марта 1917, с.1
То, что позиция графа имела моральные основания, подтвердилось нежеланием Келлера вмешиваться в процедуру принятия присяги третьим конным корпусом. Федор Артурович не предпринял ни одной попытки помешать, возможно, надеясь, что его подчиненные окажутся столь же непреклонны в верности императору, как и он. Генерал Николай Шинкаренко писал: «Можно полагать, графа мало интересовало, как решат его солдаты и офицеры. Он знал, как необходимо поступать ему, и поступал так». Ожидания Федор Артурович, если они и имелись, не оправдались – у старого воина не нашлось союзников до такой же степени верных престолу. А вскоре от командующего Румынским фронтом пришел новый приказ, предписывающий графу сдать вверенный корпус под угрозой его объявления бунтовщиком. Так и не дождавшись распоряжений от государя, шестидесятилетний Федор Артурович подчинился полученному приказу и распрощался со своими полками.
Покинув действующую армию, Федор Артурович осел в Харькове, ведя замкнутый образ жизни и записывая свои воспоминания о войне, к сожалению, впоследствии утраченные. На глазах старого генерала проходила «украинизация» малороссийских губерний, восстание большевиков и последовавшее за этим весной 1918 занятие Украины австрийскими и германскими войсками. Последнее старого воина уязвляло больше всего, своим друзьям он говорил, что «старается не выходить на улицу, поскольку не переносит зрелища немецких касок». В апреле 1918 при поддержке немцев была сформирована Украинская держава, возглавляемая гетманом Павлом Скоропадским, ставшая первым островком посреди моря охватившей страну анархии. С Дона к Келлеру приходили вести о том, как генералы Деникин и Алексеев сражаются с красными во главе организованной ими Добровольческой армии. Граф также желал принять участие в борьбе с большевиками, однако, оставшись «непоколебимо преданным идее монархии», считал возможным вести сопротивление лишь «именем Царя-Самодержца всея Руси», двигаясь по пути воссоздания старой армии. На предложение генерала Бориса Казановича в июне 1918 вступить в ряды Добровольческой армии он ответил отказом. Граф сказал ему: «Объединение России, несомненно, великое дело, однако лозунг этот слишком неопределенный. Объединить, собрать рассыпавшихся можно лишь к одному определенному лицу или месту. Вы же о лице этом – прирожденном, законном Государе – умалчиваете. Объявите, что идете за Царя, и за Вами без колебаний пойдет все лучшее, что в России осталось, весь народ, стосковавшийся по твердой власти». Собравшиеся в Киеве правые деятели также хотели видеть Келлера в рядах Южной армии, образовываемой ими при поддержке германских военных. Несмотря на кажущееся совпадение монархических позиций, Федор Артурович отказал и им, отмечая: «Часть интеллигенции здесь держится союзнической ориентации, другая – является приверженцами немецкой, однако и первые, и вторые забыли о своей исконно русской ориентации».
Фёдор Артурович Келлер, военачальник Русской Императорской армии, Свиты Его Императорского Величества генерал от кавалерии, «первая шашка России». Убит в декабре 1918 петлюровскими сепаратистами в Киеве. Похоронен в киевском женском Покровском монастыре
В сентябре 1918 в Софийском соборе митрополит киевский Антоний Волынский отслужил панихиду по убиенному государю. Мировая война также близилась к окончанию – немецкая администрация в преддверии появления союзников стремительно теряла на Украине свое всевластное положение. В это же время были прерваны затянувшиеся переговоры Скоропадского с советской Россией, а на северных границах страны появились первые красные отряды. Келлер обеспокоенно писал: «Нельзя терять ни минуты. Высадившиеся англо-французские войска могут неправильно понять ситуацию – не видя реальных сил, открыто стремящихся к объединению России и возрождению монархии, они могут представить, что в отечестве нашем все мечтают о республике».
В конце октября к Келлеру прибыли псковские монархисты, называвшие себя «Советом обороны Северо-Западной Области». Поведав генералу о формировании в районе Пскова белых отрядов, они предложили графу стать во главе будущей Северной армии, независимой от германского командования и монархической по идеологии. Это предложение в отличие от остальных было Федором Артуровичем с радостью принято. Вынужденное бездействие давно томило графа, к тому же Келлеру показалось, что он наконец-то нашел себе верных помощников и единомышленников. Поверив словам «Совета обороны», граф приступил к созданию штаба Северной Армии. В «Призыве старого солдата» Федор Артурович обратился к своим старым боевым товарищам: «Пришла пора, когда я снова зову вас за собой. Вспомните молитву – ту, которую мы читали перед нашими славными победами, осените себя знамением крестным и с Божьей помощью вперед за Царя, за Веру, за неделимую нашу Россию». Уже в начале ноября граф прибыл в Киев, где продолжил собирать вокруг себя офицеров будущей Северной армии. Для чинов ее он установил свой собственный знак – восьмиконечный православный серебряный крест, прозванный «Крестом генерала Келлера».
К середине ноября Федор Артурович объявил подготовительные работы по созданию Северной армии оконченными и принял решение выехать в Псков. Но попасть туда, ему, увы, было не суждено. Обстановка на Украине становилась все более угрожающей. Немецкие войска, играющие сдерживающую роль, по условиям перемирия начали отходить к довоенным границам, а бутафорские части, сформированные гетманом в течение лета 1918, не представляли серьезной боевой силы. Социалисты-самостийники с атаманом Петлюрой, воспользовавшись ситуацией, подняли против Скоропадского и его «помещицкого правительства» мятеж. Повсюду на территории страны вспыхивали восстания, руководимые то петлюровцами, то большевиками, то просто уголовными элементами. Почувствовав опасность своего положения, гетман провозгласил формирование Всероссийской федерации с включением в нее Украинской державы. Кроме того знакомый с Федором Артуровичем еще по службе при царе, Павел Скоропадский запросил у графа помощи в создании боеспособной армии, обещая генералу всю полноту гражданской и военной власти.
Федор Артурович принял предложение Скоропадского, и в военном отношении это назначение оправдало себя блестяще. Гетманская гвардия, состоящая из необученных и необстрелянных мальчишек, с приездом главнокомандующего на фронт неожиданно перешла в наступление, в первом же сражении отбросив опытнейших сечевых стрельцов. К слову, Федор Артурович, прихрамывающий и опирающийся на палочку, лично вел цепи солдат в атаку. Но правителей Украины больше интересовали не победы графа, а занятая им независимая позиция. Не желая считаться с гетманским правительством, доказавшим свою слабость, Келлер отдавал министрам приказания, вызывал их для доклада к себе, откровенно не признавал искусственной «украинизации», а в довершение всего во всеуслышанье заявил, что «голову положит для создания великой, единой России, и не приемлет отделение от нее никакого федеративного государства». Недовольство графом, накапливавшееся среди приближенных гетмана, нашло выход в конце ноября во время похорон трех десятков зверски убитых под Киевом офицеров добровольческой дружины. Возмущенный Келлер, не сдержавшись, выразил предложение о передаче ему всей власти вплоть до восстановления монархии. Ответом испуганного гетмана стал указ о его отставке и замене князем Долгоруковым.
Всего десять дней Федор Артурович находился на посту главнокомандующего, и менее трех недель после его отставки продержался гетман со своими министрами. В начале декабря Северная армия оставила большевикам Псков, а под Киевом немногочисленные добровольцы из русских дружин из последних сил сдерживали наседавших петлюровцев. Скоропадский, переодевшись в немецкую форму, позорно бежал. Князь Долгоруков, несмотря на громкие слова «умереть с вверенными ему войсками», также отправился в бега. Единственным авторитетным лицом в городе остался Федор Артурович. К нему то и обратились офицеры, дружины которых отступали под давлением войск Осадного корпуса к центру города.
Возглавив отряд из нескольких десятков офицеров штаба Северной Армии, граф сделал попытку пробиться на Дон. Однако это было уже невозможно, выйдя на Крещатик, отряд натолкнулся на передовые части петлюровцев. После короткого боя, не принесшего успеха ни одной из сторон, Федор Артурович отвел уцелевших в Михайловский монастырь. На проведенном совещании было принято решение распустить отряд, и с генералом осталось лишь несколько самых преданных ему человек. Вечером того же дня в монастырь прибыл майор германской армии, сделавший Келлеру предложение укрыться в германской комендатуре. По воспоминаниям одного офицера из отряда Федора Артуровича, «несмотря на отказ, графа мы вывели во двор почти силой. По дороге накинули на него немецкую шинель, чему он неохотно подчинился. Когда же его попросили снять Георгия с шеи и шашку, граф с гневом скинул с себя шинель, повернулся и отправился обратно в келью. Ни угрозы, ни мольбы не сумели изменить его решения». Вскоре в монастырь заявились петлюровцы. К этому времени почти все соратники генерала покинули его, и с Келлером остались только два адъютанта – полковник Пантелеев и ротмистр Иванов, принявшие решение до конца разделить участь своего командира. Около недели граф и его адъютанты содержались под арестом. А 8 декабря 1918 в 4 часа утра при очередном переводе Келлер, Пантелеев и Иванов были застрелены в спину на Софийской площади неподалеку от памятника Богдану Хмельницкому. В теле генерала было насчитано одиннадцать пулевых ран. Это преступление, поскольку стандартная фраза «застрелены при попытке к бегству» не смогла никого обмануть, взволновало население города. Уже отвезенное на свалку тело графа благодаря епископу Нестору Камчатскому было найдено и под чужой фамилией предано земле на погосте Свято-Покровского монастыря. Жене, двоим сыновьям и дочери генерала удалось спастись, все они прожили долгую жизнь, обретя последнее пристанище на чужбине.
автор: Ольга Зеленко-Жданова
источник: topwar.ru
