Советской анимацией мы можем гордиться по праву. Произвела она около двух тысяч мультфильмов, и эта её продукция стала воистину непревзойдённой. Не зря же папа Римский Иоанн Павел II утверждал: «Если хотите воспитывать своих детей в духе гуманизма, показывайте им советские мультфильмы». Он на дух не переносил советской власти, но, будучи неглупым человеком, отдавал должное советской анимации: созидательной, светлой, духоподъёмной.
Если бы Фёдор Хитрук ничего в своей жизни не сделал, а только создал мультфильм о Винни-Пухе, то и тогда бы он навечно вписал своё имя в историю отечественной анимации. Но по счастью на счету российского мультипликатора, режиссёра, сценариста, педагога и переводчика Фёдора Хитрука более 200 мультипликационных героев в 102 мультфильмах. Это он лично рисовал многих персонажей в «Серой Шейке», «Дяде Стёпе», «Оле-Лукойе», «Снежной Королеве», «Красной Шапочке», «Приключениях Буратино», «Царевне-Лягушке», «Каштанке», «Сказке о мёртвой царевне и семи богатырях», «Аленьком цветочке», «Двенадцати месяцах». Советскому, российскому и мировому зрителю Хитрук известен такими режиссёрскими работами, как «История одного преступления» – про тихого бухгалтера, убившего дворничиху; «Топтыжка» – про медвежонка из книг иллюстратора Чарушина; «Фильм, фильм, фильм!» – ироничная зарисовка про технологию кинотворчества; «Человек в рамке» про чиновника, удушенного тисками своего равнодушия; «Каникулы Бонифация» – сказка про циркового льва, который приехал к бабушке в Африку. Бесспорной вершиной в веренице творений Хитрука явились три фильма про простодушного философа, чья голова набита опилками, Винни-Пуха. Эта советская экранизация сказки Алана Милна о забавном медвежонке стала одной из самых любимых и самых цитируемых за всю историю «Союзмультфильма».
Сам автор американской «диснеевской» версии Вольфганг Райтерман восторженно признавался, что Винни-Пух, сотворённый Хитруком, понравился ему куда больше собственного.
А знаменитый художник-мультипликатор, лауреат Государственной премии РФ Юрий Норштейн не устает повторять: «Все мы, отечественные анималисты, вышли из Хитрука»…
Ровесник революции Фёдор Хитрук родился в еврейской семье слесаря, который благодаря своему исключительному личному упорству стал инженером. Далеко шагнувший в десятый десяток жизни, режиссёр-мультипликатор вспоминал: «Отец мой Савелий Давыдович, вопреки всем жизненным невзгодам, стал инженером-станкостроителем, хотя имел явную предрасположенность к изящным наукам. Старый большевик, участник революции 1905 года, он был родом из Витебска и не раз мне рассказывал, как дрался в детстве со своим земляком, еврейским мальчиком по имени Марк, а по фамилии Шагал. Причём, с таким убеждением рассказывал, будто уже тогда между ними наблюдались какие-то идеологические раздоры. Отец всю жизнь – а он чуть-чуть не дотянул до своего 100-летнего юбилея – оставался правоверным коммунистом. До конца дней выписывал только «Правду». Читал её с карандашом, отчёркивая наиболее важные, с его точки зрения, моменты. Даже мои первые работы в анимации он ухитрялся критиковать с позиции марксизма-ленинизма.
А мама была домашней хозяйкой и выполняла очень тяжёлую работу – растила трёх оболтусов-сыновей. Братья пошли по технической линии. А я один такой художник оказался. Когда мне было 7 лет, наша семья переехала из Твери в Москву. В 1931 году Наркомтяжпром (существовала такая почтенная организация на площади Ногина) направил отца в Германию для приёмки заказанных там машин. Поездка намечалась длительная, поэтому отца посылали вместе с семьей. Дома я застал лихорадочные сборы, но о предстоящем отъезде никто не говорил, и узнал я о нём в последний день, когда пришли люди из жилотдела опечатывать нашу квартиру. Всё это время я находился, как в трансе. Опомнился лишь на платформе Белорусского вокзала, когда увидел отца в фетровой шляпе. Кажется, явись он в кайзеровском шлёме, я удивился бы меньше, чем этой шляпе, настолько необычно она смотрелась на нём. Тут я впервые осознал, что в моей жизни наступают большие перемены.
Мы прибыли в Берлин. Огромный вокзал (кажется, это был «Zoo») оглушил нас лязгом железа, хлопаньем вагонных дверей и гулом голосов, усиленных многократным эхом. Первое, что я заметил, выходя на перрон, был громадный, во всю стену, рекламный щит с улыбающейся масляной физиономией Мустафы из фильма «Путёвка в жизнь». Это несколько успокоило: как-никак, что-то своё. Толстенный носильщик взвалил на себя наши пожитки и повёл вниз. Снаружи вдоль вокзала выстроилась длинная очередь зеленых, опоясанных шашечками такси. Это тоже было ново: не мы стояли в очереди, а она сама ожидала нас. Такой же тучный таксист покидал багаж на крышу старомодного (даже по моим понятиям) авто и повёз нас по нескончаемым улицам. Шел дождь, машины вереницей катили, шелестя по мокрому асфальту. Казалось, всё было подчинено размеренному, раз и навсегда установленному порядку. 14 лет спустя, в августе 45-го, я снова очутился на том же вокзале, наполовину разрушенном. Город встретил меня пустыми глазницами окон и грудами битого кирпича. Потом я ещё несколько раз приезжал в Берлин. На моих глазах вокзал возрождался из руин. Но и поныне рядом с ним стоит обезображенный скелет церкви — как напоминание о войне».
Семья советского инженера Хитрука обитала в Штуттгарте. Там Фёдор учился чуть больше двух лет в художественно-ремесленном училище.
«Когда закончилась отцовская командировка, мы вернулись в Москву. Впрочем, всё равно пришлось бы оттуда уматывать – наступали тяжёлые и гнусные гитлеровские времена. Продолжил я учиться в столичном техникуме ОГИЗа – Объединенного государственного издательства художественной литературы. В году, наверное, 35-м случайно посмотрел три фильма Уолта Диснея и был потрясён его анимацией. Впрочем, не только я. Вся Москва тогда распевала знаменитую песенку «Нам не страшен серый волк» из мультика «Три поросёнка». Твёрдо решил: буду иллюстратором. Так оно и произошло. По выпуску меня приняли на работу художником-мультипликатором киностудии «Союзмультфильм». Случилось это 10 ноября 1937 года. Дату я хорошо запомнил. По странному совпадению ровно через десять лет (день в день) я вернулся на студию после службы в армии и должен был начинать всё с нуля. А ещё через пятнадцать лет (и опять день в день!), я закончил свой первый фильм как режиссёр. Но все это – далеко впереди. Пока же я даже не мультипликатор, а только стажер. И безмерно счастлив».
Самой первой работой Хитрука, как художника, оказался крошечный эпизод в полнометражном мультфильме «Дядя Стёпа». Нужно было изобразить дворника в больших валенках на тоненьких ножках, который бы подметал двор и ворчал: «Ох-ох-ох!». Начинающий аниматор все движения и позы своего героя репетировал в коридоре. Охал, стонал на все лады, а потом бежал к столу, чтобы поскорее всё зарисовать правдиво и точно. Месяц потратил на тот эпизод. А во время первого показа прозевал его. Точнее даже, не сразу и сообразил, что то была его работа. Какой-то мужичок подметал двор, ходил, охал – и всё это проделывал совершенно один, без него, Хитрука-художника. Это было чудо, вдохновившее двадцатилетнего юношу на новые творческие поиски и свершения.
Рисовал он быстро, что для мультипликатора первейший залог успеха, да и мыслить мог нестандартно: «Аниматоры – маленькие боги. Они создают образ и вдыхают в него жизнь».
Творческие горизонты раскрывались для него во всю ширь. Но тут грянула Великая Отечественная…
«Слухи о предстоящей войне с Германией никогда и не прекращались, хотя официально об этом не говорилось ни слова. Однажды я спросил режиссёра Диму Бабиченко – будет ли война? Он спокойно, как о деле давно решенном, ответил: «Конечно, будет!». Но я не замечал у людей страха. Все верили, что война продлится недолго и кончится лёгкой победой. Так уверяли нас фильмы, радиопередачи, книги, газеты и особенно бодрые песни, типа «Любимый город может спать спокойно!». Дорого нам это потом обошлось. В ополчение меня не послали, так как я подлежал призыву, а в армию не брали из-за порока сердца. В ожидании своей судьбы я включился в гражданскую оборону и дежурил вместе с другими на крыше студии во время воздушных тревог. В перерывах между дежурствами мы лихорадочно делали фильмы – короткие сатирические журналы, сюжеты которых придумывались прямо на ходу и тут же реализовывались. Смутно помню их содержание – в основном такое же шапкозакидательство, как и всё, что делалось тогда по линии пропаганды».
Настоящая воинская служба для Хитрука началась при штабе 3-го Украинского фронта. Там он практически круглосуточно расшифровывал и переводил всю немецкую документацию, которая попадала в руки разведчиков.
