Вскоре специалистам абвера стала известна фамилия организатора покушения. За его поимку было назначено крупное вознаграждение. Фашистская разведка предприняла энергичные меры к розыску образца «минной радиостанции», а также самого Старинова. Во многие прифронтовые города, в первую очередь в Воронеж, забросили диверсионные группы. Но чекисты обезвредили их. Тайна радиоуправляемых мин так и осталась для фашистов за семью печатями. Только через 20 лет после войны, когда с помощью радиосигналов начали управлять даже космическими кораблями, в печати впервые было упомянуто о Воронежской радиостанции «РВ-25» и ее первом испытателе Илье Старинове. «Засекреченность» стала причиной того, что за операцию «Западня» Старинова не удостоили даже благодарности. Высокие правительственные награды получили харьковские подпольщики, которые, безусловно, их заслужили, но к массовым взрывам в городе они не имели прямого отношения.
За годы войны Старинов занимал должности заместителя начальника Главного штаба партизанского движения, заместителя начальника штаба инженерных войск Красной Армии, руководил диверсионными и подрывными работами в польском партизанском штабе, возглавлял штаб советской военной миссии при главкоме Народно-освободительной армии Югославии. И везде под его руководством десятками и сотнями летели под откос фашистские эшелоны. Ордена на грудь и звезды на погоны сыпались на всех его начальников. Шли в Москву представления и на Илью Григорьевича, но они, как правило, оставались без ответа. В судьбе Старинова в этом отношении замечается явный перекос. Ордена за Испанию, Финляндию, множество иностранных наград, а вот за Великую Отечественную, во время которой талант Старинова проявился в наиболее полную силу, орденов не так много. А ведь его только к званию Героя Советского Союза, кроме испанского периода, представляли еще три раза. Целое созвездие получилось бы, будь эти представления реализованы. И еще одна несправедливость. Звание полковника Илья Григорьевич получил еще в 1938 году, потом служил на генеральских должностях, в том числе и на генерал-полковничьей, однако соответствующего воинского звания ему упорно не присваивали. Почему?
— Что касается иностранных наград, то все просто, — рассказал мне в день своего столетия Старинов. — В 1944 году я был назначен заместителем начальника штаба партизанского движения Польши, помогал там налаживать диверсионную деятельность в тылу. Потом был начальником штаба военной миссии в Югославии. Правительства этих и других стран посчитали мой вклад в дело освобождения Европы от фашизма достойным поощрения. У нас же все было сложнее. Как известно, 3 июля 1941 года Сталин сделал историческое обращение к советскому народу. При всей его силе и важности, в той части, которая касалась партизанского движения, были допущены серьезные ошибки. Специалисты пришли в ужас, когда прочитали. Верховный призывал создавать партизанские отряды в фашистском тылу. Но ведь их костяки следовало обучать и формировать на нашей территории, а потом забрасывать за линию фронта. Сталин требовал поджигать леса, склады, обозы с продовольствием и даже деревни, чтобы не достались врагу. Это обрекало население на голодную смерть, а партизанам ухудшало и без того сложные условия. Словом, пришлось на свой страх и риск саботировать такие указания, поскольку в данном случае они были подготовлены некомпетентными помощниками Сталина.
— Беда состояла еще и в том, — продолжал разведчик, — что руководить партизанским движением был поставлен первый секретарь компартии Белоруссии Петр Пономаренко. Он был блестящим партийным руководителем, но слабо разбирался в организации партизанской работы. Меня поставили к Пономаренко заместителем, но он оказался слишком дисциплинированным партфункционером. Всю работу пытался строить в русле ошибочных сталинских указаний, да еще и выдвинул теорию так называемой «рельсовой войны». Суть ее в том, что партизаны должны перебивать взрывами рельсы и не утруждать себя охотой на эшелоны. Это было совершенно глупо, поскольку фашисты не испытывали недостатка в рельсах и легко заменяли поврежденные пути. А мы тратили уйму дорогостоящей взрывчатки, фактически не создавая фашистам проблем с перевозками. Наши взаимоотношения с Пономаренко на этой почве испортились сразу и навсегда. Он не упустил ни одного случая, чтобы не «прижать» меня за «своеволие». Командиры партизанских соединений трижды представляли меня к званию Героя Советского Союза. Пономаренко — дробил. Первый заместитель начальника штаба партизанского движения пять раз представлял меня к генеральскому званию. Пономаренко — дробил. Впрочем, формально у него всегда находились основания.
Дело в том, что еще в 1938 году я попал под подозрение органов. Когда вернулся из Испании, оказалось, что начальник ГРУ Гендин расстрелян, почти все друзья арестованы. Вскоре взяли и меня. Допрос на Лубянке свелся к одному: заблаговременная подготовка к партизанской войне и создание тайных складов на границе — затея врагов народа Якира и Уборевича. Но поскольку именно я эту идею непосредственно проводил в жизнь, то тоже считаюсь врагом. «Тройка» приговорила меня к расстрелу. Слава Богу, вмешался Клим Ворошилов и поручился за меня, сделал все возможное, чтобы меня освободили.
Потом были у меня неприятности из-за того, что я приютил у себя бывших воинов испанской армии, бежавших из страны после поражения республиканцев. Интернационализм у нас приветствовался, но только на чужой территории. Несколько наездов органы сделали на меня и в начале войны, когда гибли тысячи плохо подготовленных партизан. Мне ставили в вину то, против чего я боролся: скороспелую подготовку. От трибунала меня с трудом спас Хрущев, который хорошо знал и верил в меня после операции «Западня».
А в застойный период, когда звания и награды раздавались достаточно легко, я оказался в опале у Брежнева. Перед приходом его к власти, получив информацию о зреющем «кремлевском» заговоре, я постарался предупредить о нем Хрущева через его дочь Раду, но тот отказался верить «нелепым домыслам». Несомненно, моя активность не осталась незамеченной брежневским окружением, став еще одной причиной, по которой все попытки представить меня к Герою Советского Союза и генеральскому званию натыкались на глухую стену.
Как мне рассказали друзья и коллеги Старинова, попытки добиться справедливости предпринимались и в уже постперестроечное время. 30 июня 1998 года президент Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа» Сергей Гончаров направил Ельцину письмо, в котором поставил вопрос о награждении старейшего спецназовца страны Звездой Героя России. В ответ — молчание. В канун столетия «дедушки русского спецназа» письмо с аналогичным содержанием было направлено В.В. Путину. Тоже безрезультатно. Так и умер Герой не получив заслуженной награды.
По мнению ветеранов Великой Отечественной войны, Героев Советского Союза, Социалистического Труда и Героев России, видных общественных и политических деятелей, именно живая память о таких Героях-богатырях, как Илья Старинов, цементирует волю народа в годину трудных испытаний, которых сегодня на нашем пути все больше и больше. Их пример, их подвиги способны вдохновить миллионы наших людей на самоотверженное служение России. Поэтому, рассказывая сегодня об этом великом защитнике Родины, мы в очередной раз обращаем внимание власти на необходимости восстановления справедливости: Илья Григорьевич Старинов должен быть удостоен звания Героя России! Это веление времени и народной воли.
автор: Сергей Турченко
источник: rosgeroika.ru
