«Будешь жить!»

Участница Великой Отечественной войны, кавалер орденов Трудового Красного Знамени, Красной Звезды, Отечественной войны и многих медалей Любовь Лукинична Тяжкун после десятого класса поступила учиться в Омский медицинский институт. А когда при прохождении студенческой практики увидела, как студенты в морге работают с трупами, сбежала из института. Но за ней приехали педагоги вуза, объяснили, что нет на земле профессии благороднее и почетнее, чем профессия врача. А чувство, которое испытывает врач, вызволяя больного человека почти с того света, ни с чем невозможно сравнить. Люба возвратилась в учебную аудиторию.

В 1943 году среди 150 выпускников мединститута она отбыла на фронт.

— 4 июля 1943 года, — вспоминала Любовь Лукинична, — наш эшелон прибыл на станцию Отрешково, расположенную километров в 20 от города Курска. Указатель станции сохранился, но самой станции не существовало, от неё оставались лишь жалкие развалины, сгоревшие строения, разбитые паровозы и вагоны. Нас построили, сделали перекличку. Прибыл главный хирург фронта и объявил: «Мне нужно десять хирургов-мужчин». А у нас мужчин оказалось только девять, все остальные — женщины. Я попала в мужскую десятку. На грузовике нас доставили в район колхозной МТС, где на окраине леса прямо под открытым небом размещались раненые. Их было так много, что меня охватил страх.

«Будешь жить!»

Мы в ускоренном темпе устанавливали палатки и переносили в них раненых. Я начинала свою деятельность военврача в звании рядового солдата. Ко мне прикрепили опытную операционную сестру. Узнав, что я призвана на фронт прямо с институтской скамьи, она дружелюбно сказала: «Не стесняйтесь, спрашивайте меня, я вам подскажу». При проведении первых операций она указывала мне: «Вот здесь режь, вот тут шей». И я быстро освоилась.

В госпитале существовали строгие правила для хирургов: ампутировал ногу — сдай её, иначе ногу утащат крысы. Одновременно предписывалось врачам следить за тем, чтобы крысы не укусили раненых.

После принятия присяги мне присвоили звание старшего лейтенанта медицинской службы. Выдали командирское обмундирование, портупею, полевую сумку и пистолет. Когда над расположением госпиталя пролетали советские самолеты, весело и радостно становилось на душе. Немецкие самолеты тяжёлые, надсадный гул их моторов наводил на мрачные размышления.

После каждого боя поток раненых увеличивался. Кто-то из них полз к нам самостоятельно, кого-то несли на руках.
Мы, хирурги, работали, потеряв счет и дням, и ночам. Ночью светильником у нас являлась гильза от снаряда, заряженная паклей и соляркой.

«Будешь жить!»

Здесь, под Курском, поступил к нам раненый боец, не знаю, кто он был по национальности. Он умоляюще смотрел на нас и просил: «Спасите меня. У меня дома много баранчук (детей)». У него было ранение в живот, перебит кишечник. Мы сделали все как положено и сказали раненому: «Будешь жить». Знали бы вы, с какой благодарностью он смотрел на меня, а в глазах его блестели слёзы радости. И мне вновь вспомнились слова моего институтского учителя: «Нет на свете благороднее профессии, чем профессия врача».

В начале ноября 1943 года наш фронтовой госпиталь № 1679 базировался в Дарнице, на берегу Днепра. На противоположном берегу в Киеве шли бои. Поступила команда: «Врачей-хирургов десантировать на противоположный берег, так как там скопилось много раненых». Я попала в число десанта, а то, что я не умею плавать, во внимание не принималось. Глубокой ночью мы заняли место в шлюпке.

Вода в Днепре буквально кипела от града осколков и пуль. Наш гребец изо всех сил налегал на весла, стремясь быстрее проскочить к берегу.

И вдруг нашу шлюпку сильно бросило в сторону, и огромная масса воды, поднятая вверх взрывом, накрыла нас с головой. Я оказалась в воде, барахталась изо всех сил, схватилась за проплывавшую какую-то доску и вместе с ней пошла на дно. Думала, конец. Но чувствую, кто-то схватил меня за волосы и тянет на поверхность. Солдаты втащили меня в другую лодку. Сапоги мои ушли на дно реки, и я уже не помню, как мы достигли берега.

На берегу меня переодели в сухую робу, нашли где-то старые сапоги. И я вновь прямо под открытым небом продолжила делать операции, помогать бойцам бороться за жизнь.

6 ноября захватчиков изгнали из Киева. Наш госпиталь разместился в чудом сохранившемся здании высшей партийной школы, и у нас появились условия для работы, близкие к норме.

Однажды в перерыве между боями мне перед строем объявили, что за спасение тяжело раненных красноармейцев я награждена орденом Красной Звезды. Награды вручали генералы из штаба фронта.

В 1944 году мы участвовали в похоронах командующего 1-м Украинским фронтом Ватутина. Он умер от множества ран. Его везли на артиллерийском лафете через развалины разбитого киевского Крещатика и похоронили со всеми воинскими почестями.

Вскоре был получен приказ о передислокации нашего госпиталя в Польшу. В пути на подходе к Львову наш эшелон вновь разбомбили немецкие самолеты. Мы прятались от бомб кто, где мог.

Из Львова мы прибыли в польский город Легница, где разместили нас по разным домишкам. Вскоре пришел приказ ехать всем медикам в только что освобожденный лагерь для советских военнопленных и помочь вынести из этого лагеря ослабленных, почти умирающих узников. Я выносила на руках мужчину. По весу он был как цыпленок. Всё время стонал и твердил: «Ох, как я жрать хочу».

«Будешь жить!»

Мы оказали ему помощь, покормили. Узник этот оказался профессором уфимского мединститута. Немного окрепнув, он благодарил нас: «Вы молодцы, правильно сделали, что не накормили меня сразу досыта, я бы тогда не выжил».

В последний год войны в нашем госпитале стали практиковать медицинские автоотряды, то есть мы не ждали, когда нам привезут раненых, а сами ехали на передовую, оказывали там первую помощь бойцам, а обратно везли с собой тяжело раненных.

Однажды наш «студебеккер» быстро бежал по германской дороге. Вдруг мы увидели немецкий самолет. Рассчитывая, что за одним автомобилем самолет гоняться не будет, водитель развил предельную скорость. И на одном из поворотов нас так тряхнуло, что мы выпали из кузова. Хорошо, что была сырая погода, и мы упали в жидкую грязь. Я очнулась в освобождённом советскими войсками немецком селении. У меня был перелом ноги. Немцы, жители села, относились к нам с подчеркнутой вежливостью. Пришла машина и увезла меня обратно в госпиталь, где и встретила я День Победы.

О том, что мы видели на фронте, рассказать можно, а вот то, что нам пришлось пережить, перенести и прочувствовать на фронте, передать невозможно. Я вот повспоминала о войне, рассказывая вам, теперь всю ночь спать не буду.

Возвратившись с фронта, она 32 года работала в системе здравоохранения Челябинска, а потом еще 20 лет возглавляла медицинскую комиссию городского совета ветеранов.

Читай продолжение на следующей странице
AesliB