Среди рассеянной Москвы,
При толках виста и бостона,
При бальном лепете молвы
Ты любишь игры Аполлона.
Царица муз и красоты,
Рукою нежной держишь ты
Волшебный скипетр вдохновений,
И под задумчивым челом,
Двойным увенчанным венком,
И вьется и пылает гений.
Певца, плененного тобой,
Не отвергай смиренной дани,
Внемли с улыбкой голос мой,
Как мимоездом Каталани
Цыганке внемлет кочевой.
Так писал Александр Сергеевич Пушкин княгине З. А. Волконской, посылая ей вместе с этим стихотворением свою новую поэму «Цыганы». Каталани, которую он здесь упоминает, — это прославленная в ту пору итальянская певица: гастролируя в Москве, она с восторгом слушала пение цыган и подарила цыганке Стеше, любимице Пушкина, Вяземского, Языкова, шаль со своих плеч. Пушкин познакомился с княгиней Волконской в сентябре 1826 года, когда фельдъегерь привез его из ссылки, из села Михайловского, в Москву. Ввел Пушкина в дом Волконской его приятель С. Соболевский. Визит был нанесен днем, а вечером поэт оказался вновь у Волконской: хозяйка хотела его видеть среди гостей своего салона — одного из самых блестящих литературно-музыкальных салонов Москвы двадцатых годов прошлого столетия. В тот вечер, по воспоминаниям Вяземского, она спела для Пушкина его элегию «Погасло дневное светило», положенную на музыку композитором Геништою.
«Пушкин был живо тронут этим обольщением тонкого и художественного кокетства, — писал впоследствии Вяземский. — По обыкновению краска вспыхивала на лице его. В нем этот признак сильной впечатлительности был несомненное выражение всякого потрясающего ощущения».
В огромном доме Волконской, на правой стороне улицы Тверской, у Козицкого переулка, где потом при перестройке встал магазин Елисеева, в ту пору собирался литературно-артистический цвет Москвы. В украшенных картинами и изваяниями валах звучала музыка, здесь бывали вельможи, ученые, художники, здесь читали свои произведения выдающиеся русские поэты и писатели — Жуковский, Баратынский, Дельвиг, Вяземский, Козлов, братья Киреевские. Почти все они посвятили хозяйке салона признательные и восторженные стихи. В Волконскую был безнадежно и страстно влюблен юный поэт Веневитинов, которому перед отъездом его в Петербург, где он вскоре скончался, княгиня подарила перстень, найденный при раскопках Геркуланума, — с ним поэт по его желанию, выраженному в стихах, и был похоронен. В салоне Волконской встретил теплый прием и поддержку русских друзей великий польский поэт Адам Мицкевич, высланный с родины)
Душой всех блестящих собраний и бесед в салоне была сама княгиня Волконская — писательница, певица, композитор. Впечатлительная и увлекающаяся, с голубыми глазами и золотистыми волосами, она была на этих вечерах всегда приветливой, ровной, участливой к чужому горю. Поклонники называли ее Северной Коринной.
Она родилась в Италии, в Турине. Отец ее, князь Белосельский-Белозерский, обер-шенк двора, почти всю жизнь провел за границей, служа русским посланником то в германских, то в итальянских землях. Он был богат, за красоту его прозвали «московским Аполлоном», а также умен и образован: водил дружбу с Моцартом и Вольтером, переписывался с видными французскими литераторами, пробовал сочинять и на французском и на русском языках, немного печатался. Коллекция приобретенных им полотен и статуй, в подлинниках и копиях, впоследствии заполнила весь дворец на Тверской.
Мать Зинаиды Александровны, урожденная Татищева, умерла при родах дочери: девочку воспитывал отец. Воспитание было в традициях высшего общества XVIII века.Отец и дочь вместе декламировали Расина, Вольтера, итальянских поэтов.
Овладев многими языками, в том числе латинским и древнегреческим, Зинаида Александровна осталась без хорошего знания русского. Она всегда свободней и лучше писала по-французски, чем по-русски, и это отрицательно сказывалось на ее литературной деятельности.
В 1809 году, уже в Петербурге, отец умер. Через год семнадцатилетняя Зинаида Александровна вышла замуж за князя Никиту Григорьевича Волконского, егермейстера двора, боевого офицера, и попала в придворную среду.
Никита Григорьевич Волконский (09.07.1781—18.12.1841), участник войны 1812 года, генерал-майор
Ее красота, образованность, талант певицы (контральто), сан и богатство мужа привлекали к ней всеобщее внимание. С большим дружеским расположением относился к ней и Александр I, о чем свидетельствуют его письма к Волконской. Военную антинаполеоновскую кампанию 1813-1815 годов и два последующих года она провела за границей, с царским двором, участвовала в пышных празднествах Венского конгресса, ездила в свите царя в Лондон. В Париже в придворных спектаклях выступала на сцене. Знакомила парижан с музыкой еще неизвестного во Франции Россини. Ее сценические дарования восхищали выдающуюся французскую актрису Марс, которой княгиня посвятила стихотворение, написанное по-французски.
Портрет Волконской Зинаиды Александровны. Неизвестный художник 1820-ые годы, литография
Высший свет тогдашней русской столицы реагировал на артистические и литературные занятия Волконской недоброжелательно. В конце 1824 года Волконская, покинув Петербург, переехала в Москву, в дом своей мачехи (урожденной Козицкой), где и возник ее знаменитый салон. Еще в Петербурге она начала изучать скандинавскую и русскую историю и словесность. Её интересовали народные песни, обычаи, легенды. В Москве она пыталась даже хлопотать об основании русского общества для устройства национального музея и публикации памятников старины. В 1819 году появилась ее книга «Четыре повести», написанная по-французски. В ней были преломлены идеи Руссо и Шатобриана, выражено модное в тогдашней европейской литературе сочувствие к первобытной жизни дикарей экзотических стран. Затем Волконская пишет (тоже по-французски) и издает в Париже повесть из жизни поднепровских славян пятого века — «Славянская картина», где в романтическом духе рассказывалось о некоем юноше Ладовиде, похитившем невесту из дикого лесного племени: эта девушка якобы стала впоследствии матерью легендарного Кия. По-русски и одновременно по-французски писала Волконская поэму в прозе «Сказание об Ольге» — знаменитой древнерусской княгине. В альманахе «Северные цветы на 1825 год», изданном Дельвигом, был напечатан перевод «Писем из Италии», написанных Волконской по-французски, потом в различных журналах публиковалось и несколько русских ее стихотворений.
После разгрома восстания декабристов в 1825 году положение Волконской весьма осложнилось. Многие ее близкие знакомые и посетители салона — в том числе В. Кюхельбекер, а также родной брат ее мужа Сергей Волконский — были осуждены и сосланы в Сибирь. Над Волконской был установлен тайный надзор полиции. В недрах Третьего отделения копились бумаги, в которых доносчики и жандармы, проявляя непомерное усердие, называли салон княгини якобинским,
В августе 1826 года директор канцелярии фон Фок докладывал шефу жандармов: «Между дамами две самые непримиримые и всегда готовые разорвать на части правительство — княгиня Волконская и генеральша Коновницына. Их частные кружки служат средоточием всех недовольных; и нет брани злее той, которую они извергают на правительство и его слуг».
27 декабря 1826 года Волконская с горячим участием открыто приняла у себя добровольно ехавшую в Сибирь к мужу Сергею Волконскому Марию Николаевну Волконскую (Раевскую). Это был почти вызов царю Николаю. А за два месяца до приема Марии Николаевны, намекая на атмосферу сыска и всеобщей подавленности, Волконская писала уехавшему из Москвы в Петербург Пушкину: «Возвращайтесь! Московский воздух как будто полегче. Великому русскому поэту подобает писать или среди раздолья степей, или под сенью Кремля».
Однако с течением времени Волконская постепенно подчиняется религиозно-мистическим настроениям. Еще до отъезда из России (и вероятно, не без влияния тайно действовавших в России иезуитов) она переходит в католичество. В феврале 1829 года она расстается с Москвой, направляясь в Италию, в Рим. Стихи Баратынского, в которых русская поэзия благодарно прощалась с Северной Коринной, сопровождали ее в дальний путь. Вместе с Волконской уезжал и ее семнадцатилетний сын, а с ним поэт и филолог С. П. Шевырев, готовивший юношу к поступлению в университет. По дороге в Италию путники специально заехали в Веймар, чтобы посетить Гете. В Риме на вилле Волконской постоянно находили себе приют многие русские люди — Н. В. Гоголь, художники Александр Иванов, Карл Брюллов. В саду при вилле были поставлены памятники, посвященные умершим русским друзьям-поэтам. Дважды — в тридцатых и сороковых годах — на краткий срок Волконская приезжала в Россию, но русские связи ее все же глохли. С годами она все больше погружалась в мистику, доходя до крайнего религиозного фанатизма. Долгая старость ее, в особенности после кончины мужа — он умер в Риме в 1844 году, — была печальна.
Один свидетель, посетивший Волконскую в Риме незадолго до ее смерти, писал: «Прелаты и монахи окончательно разорили ее… Ее дом, все ее имущество, даже склеп, где лежало тело ее мужа, проданы за долги».
Имя Зинаиды Волконской, как ни скромен ее вклад в русскую поэзию, светлой легендой вошло в нашу историю. Оно неотделимо от жизненной судьбы Пушкина, от судьбы Баратынского, Веневитинова и других замечательных русских поэтов начала XIX столетия.
источник: izbrannoe.com
