Такого звания – государственный артист – в СССР не было. Но было такое мнение. Не гласное, не скрепленное высокими подписями и внушительными печатями. Но – важное, вернее, наиважнейшее, исходящее из самого Кремля. Этим государственным артистом был Черкасов.
Он был актером Сталина. Неведомо, любимым ли (мог ли вождь вообще кого-то любить?), но, безусловно, ценимым. И богато оцененным: званий и наград у народного артиста СССР было множество.
Черкасов – это мощь: глубокий баритон, высокая стать, пронизывающий взгляд. Он не играл – убеждал. Застывшее прошлое – оживлял: ржали кони, звенел булат, гомонили ратники. Сурово из-под стального шлема взирал на плененных ворогов князь Александр Невский. И глаголил: «А вы идите и скажите всем в чужих краях, что Русь жива. Пусть без страха жалуют к нам в гости! А кто с мечом к нам войдет – от меча и погибнет! На том стоит, и стоять будет Русская земля!»
Слова эти не изречены, а словно выбиты в камне. Они, как твердыня, как неприступная крепость.
В 1942 году, когда учреждали боевой офицерский орден Александра Невского, Сталин приказал выбить на нем профиль Черкасова. Образы артиста и князя слились воедино…
Однажды он ехал в поезде. Подъезжая к одной из далеких станций, увидел в окно выстроенные войска, оркестр. Думал – встречают боевого командира или высокого чина. Оказалось – его, артиста. Словно полководец, он шел вдоль строя под громовое «ура». Да и был он в те минуты князем Невским. Свое выступление перед воинами он завершил, как в фильме, словами: «А кто с мечом к нам войдет…»
Черкасову и в кино, и в ленинградском Театре драмы имени Пушкина, где он служил, довелось исполнять разные роли. Но в основном – положительные. Вернее сказать, к ним Черкасов был приговорен.
Особое внимание – знаменитостям, но лишь тем, чьи биографии чисты и непорочны, и вычищены, как парадный мундир. Все образы с портретов в золоченых рамах – царя Петра Первого, писателя Горького, садовода Мичурина, изобретателя Попова, поэта Маяковского – надлежало тщательно сверить с разделами энциклопедий и параграфами учебников. И боже упаси от экспромтов и импровизаций!
Но искрометный талант Черкасова вырывался из тесных рамок канонов. Ему это с блеском удавалось! Об «Александре Невском» уже сказано. Другой пример – фильм «Депутат Балтики», где артист сыграл роль профессора Полежаева, который принял Октябрьскую революцию.
Прообразом Полежаева стал знаменитый ученый Тимирязев. Тот, которому Ленин посвятил восторженные строки: «Дорогой Клементий Аркадьевич! Большое спасибо Вам за Вашу книгу (“Наука и демократия” –В.Б.) и добрые слова. Я был прямо в восторге, читая Ваши замечания против буржуазии и за Советскую власть. Крепко, крепко жму Вашу руку и от всей души желаю Вам здоровья, здоровья и здоровья!»
Черкасов весьма достоверно, хотя ему было лет на сорок с лишним меньше, чем персонажу, показал облик, суть старого интеллигента. Тот был уважаем, жил в благости и комфорте. Революция разрушила его привычный уклад. Холодно и темно не только в его петроградской квартире, но и на душе – старик отвергнут коллегами, учениками. Однако готов терпеть лишения и страдания, ибо уверен – за новой властью будущее. И он готов служить ей – не ради корысти, а по убеждениям…
Восторженно была принята и первая серия «Ивана Грозного». Ей рукоплескал главный зритель страны – Сталин. Воодушевленный Сергей Эйзенштейн стал снимать продолжение летописи…
Поздним февральским вечером 1946 года режиссера и Черкасова вызвали к Сталину. Он посмотрел вторую серию «Ивана Грозного» и решил поделиться своими мыслями. В кабинете вождя были его соратники – Жданов, Молотов.
Сталин назидал: «У вас неправильно показана опричнина… Царь получился нерешительный, похожий на Гамлета…» Сталину не понравилось, что Иван Грозный долго целуется с женой: «В те времена это не допускалось». Еще… Впрочем, претензий было немало.
Жданов нагнетал: «Иван Грозный получился неврастеником…» Молотов усиливал: «Вторая серия очень зажата сводами, подвалами, нет свежего воздуха, нет шири Москвы, нет показа народа…»
Неизвестно, как вели себя визитеры. Вероятно, неспокойно.
Но Сталин успокоил: «Я даю вам не указания, а высказываю замечания зрителя. Нужно исторические образы правдиво отображать…» Заодно он вспомнил фильм «Глинка» и покритиковал исполнителя главной роли: «Какой это Глинка? Это же – Максим (Сталин имел виду фильмы “Юность Максима” и “Возвращение Максима” – В.Б.), а не Глинка. Артист Чирков не может перевоплощаться, а для актера самое главное качество – уметь перевоплощаться».
Потом Сталин сказал: «Вот вы перевоплощаться умеете». Эти слова были адресованы Черкасову. Может, при этих словах он глубоко вздохнул. Или, наоборот, не смел даже вздохнуть.
Эту фразу запомнил не только Черкасов, но и сам Сталин. Потому что вождь пять раз награждал артиста своей Сталинской премией.
К слову, Черкасов уважал Сталина. Кто-то, узнав это, огорчится, а иные порадуются. Но так было. Артист печалился, когда вождь умер. И сокрушался, когда его разоблачали. Не только потому, что при Сталине он вознесся на вершину славы. Он был уверен, что Советская власть – лучшая на земле, а Сталин – ее олицетворение…
В конце беседы Эйзенштейн и Черкасов задавали вопросы. Можно ли оставить сцену убийства Старицкого? Можно, разрешил Сталин. Не надо ли убрать эпизод, где Малюта Скуратов душит митрополита Филиппа? Оставьте. А вот бороду Ивана Грозного следует укоротить.
Напоследок Сталин спросил: «Как будет завершаться фильм?» Эйзенштейн ответил: «Иван Грозный стоит у моря в окружении войска и говорит: “На морях стоим и стоять будем!”»
Сталину реплика понравилась. Стальные, державные слова.
В конце встречи Эйзенштейн попросил не торопить его с исправлением картины. Все согласились: «Ни в каком случае не спешите…» Сталин пошутил: «Репин работал над “Запорожцами” одиннадцать лет».
Но судьба отвела режиссеру еще только два года…
Панихида по Эйзенштейну прошла в Доме кино. Черкасов встал перед гробом на колени. Министр кинематографии Большаков подошел к артисту и попробовал его приподнять. «Отойдите», – тихо, но отчетливо сказал Черкасов, и весь скорбный зал слышал его слова.
Черкасов понимал, что прославился благодаря участию в двух фильмах Эйзенштейна: «Александр Невский» и «Иван Грозный». Больше в его жизни таких режиссеров не было. Но мог быть другой – тоже великий…
В начале 60-х годов Лукино Висконти приглашал Черкасова сняться в фильме «Леопард». Но артист якобы болел. Или действительно отказал итальянскому режиссеру. Но, возможно, ему просто посоветовали не сниматься за границей – такое было время.
Вместо Черкасова в «Леопарде» снялся Берт Ланкастер…
Но за границей Черкасов бывал часто – в составе творческих делегаций. В 1960 году в США отправился квартет: Элина Быстрицкая, Василий Меркурьев, Сергей Бондарчук и он. Они побывали в Голливуде, их принимала в Белом доме супруга президента Дуайта Эйзенхауэра – Мейми. Жаль, что не сам президент. Черкасов мог рассказать ему о еще одной своей роли, которая была бы близка американцу.
В 1949 году на экраны вышел фильм «Сталинградская битва» – со звездами советского кино. Алексей Дикий сыграл Сталина. Михаил Астангов исполнил роль Гитлера. Это выглядело более или менее органично. Но что Юрий Толубеев «стал» Ждановым, было необычно. И вовсе странно смотрелся Иван Шутов в облике Кагановича, Ну, да ладно, не о том речь…
Черкасов исполнил роль президента США Франклина Рузвельта. Седой, величественный, в светлом костюме, он выглядел впечатляюще. Отношения с Америкой уже давно испортились, но на экране Рузвельт выглядел нашим другом, как в славные, союзнические времена. «Британцы хлопочут о дешевой победе, – с грустью молвил он, сверкнув очками. – Они кричат о Северной Африке, словно там решается судьба войны. Они воюют с 12-ю дивизиями Роммеля, между тем как русским противостоят 240 дивизий».
Рузвельт укоряет британцев за то, что они не хотят открывать второй фронт: «Есть одна вещь, для которой я слишком стар – я не могу тянуть Черчилля в кандалах через Ла-Манш». Затем герой Черкасова произносит фразу, не утратившую актуальность за минувшие семь десятилетий: «Я могу сказать только одно. Горе человечеству, если кто-нибудь посеет вражду между нами и Россией…»
Черкасов наверняка устал от своих государственных ролей. И, может, часто вспоминал другого своего героя – географа Жака Паганеля из довоенной картины «Дети капитана Гранта» – всклокоченного, наивного. Но очень симпатичного. Не было никаких условностей, никаких рамок. И Черкасов дал волю своему таланту – смеялся, горевал, пел: «Жил отважный капитан, / он объездил много стран. / И не раз он бороздил океан. Раз пятнадцать он тонул, / Погибал среди акул, / Но ни разу / Даже глазом не моргнул!»
Фильм увидел Чарли Чаплин и отправил телеграмму артисту: «Браво, Черкасов! У вас большое будущее». Мэтр не ошибся, но…
Черкасовым восхищались не только рядовые зрители, но и знаменитости: Жерар Филипп, Питер Брук, ему дарила комплименты британская королева Елизавета Вторая. Черкасов много сыграл, но еще больше – не успел, не смог, не довелось. И главное – не получил тех ролей, которые хотел. Например, Каренина. Были успешные пробы, и он отправился на съемки. Однако выяснилось, что режиссер «Анны Карениной» уже снимает другого артиста. А Черкасова, великого Черкасова просто забыли предупредить…
Он был Дон Кихотом. И в фильме, и в спектакле. Да и в жизни. Своеобразным, конечно – депутатом Верховного Совета РСФСР. Но он не числился на этом посту, а действительно помогал людям. Режиссер Георгий Товстоногов писал, что если можно было бы собрать всех, кому в трудную минуту помог Черкасов, пришлось бы арендовать целый стадион.
…Последние месяцы жизни Николай Константинович провел на даче в Комарово. Болел, худел. Говорили, что он все больше становился похож на Дон Кихота. Из Театра Пушкина ушел в знак протеста против увольнения супруги Нины Черкасовой-Вейтбрех. По злой иронии судьбы, это произошло вскоре после того, как он получил Ленинскую премию за роль академика Дронова в фильме «Все остается людям». Это была его последняя роль в кино.
Артист сильно тосковал по сцене – порой до безумия. Вдруг вскидывался: «Пора собираться. У меня сегодня “Бег”». Жена, пряча слезы, останавливала: «Не спеши. Спектакль отменили».
автор: Валерий Бурт
источник: www.stoletie.ru
