Однако для нас ситуация была жуткой, смертельной. Непостижимым чудом моряки волжской флотилии, передовые батальоны 62-й армии, резервные части 13-й гвардейской дивизии остановили врага. В какой-то момент только ввод в бой дивизии Родимцева с ходу, сразу после форсирования Волги, спас город от неминуемого захвата врагом.
Бойцы, помнящие огненный ад 23 августа, заживо сгоревших детей, контратаковали уже совсем иначе. Не так, как под Харьковом. Их упорная, ровная ярость изменила ход сражения.
Но Паулюс пока спокоен, у него абсолютное преимущество и в авиации, и в танках, и в радиотехническом оснащении. Они мгновенно пеленговали любой наш штаб, едва только он выходил на связь, и уничтожали его тонными бомбами.
Такой бомбой был разбомблен штаб генерала Жолудева, а сам Жолудев погребён под завалами. Кто-то из бойцов сориентировался, и они мгновенно просунули им трубу для воздуха. Через неё было отчётливо слышно, как офицеры под завалами пели казачьи песни. «Любо, братцы, любо!..», а не «Вихри враждебные веют…». Их откопали живыми, и уже через несколько часов генерал Жолудев снова руководил боем.
Легендарная 62-я армия… Командующим назначен генерал Василий Иванович Чуйков. В недавнем прошлом – военный дипломат в Китае, умный, тонкий, но пока ещё мало кому известный командир. Неожиданно для всех он перемещает свой штаб вплотную к противнику. Гитлеровцы знали об этом, и не верили своим глазам. Ведь если погибнет штаб, погибнет и армия, лишившись управления. В 200 –300 метрах от боевого соприкосновения находился штаб армии, а рядом с ним командный пункт командира полка. Невооружённым глазом офицеры видели, как воюют их бойцы, и молниеносно руководили боем.
«Ближе к огню, ребята, ближе к противнику! В этом наша победа, в этом спасение!».
Враг увеличивает количество вылетов, их снова до двух тысяч в день. Но во время одного из налётов бомбардировщик люфтваффе по ошибке поразил штаб собственного 339-го пехотного полка. Погибли практически все старшие офицеры. Это разведчики 13-й дивизии, захватив у немцев сигнальные ракеты, дали немецким лётчикам целеуказания в ложном направлении.
Мы не знаем, к кому первому пришло пронзительное понимание – если до врага меньше 50 метров, ты неуязвим. Его огневое, авиационное, артиллерийское преимущество теряет смысл, поскольку он вынужден бить по своим. И тогда всё решает ближний, стрелковый, наш рукопашный бой.
Было много споров, кто всё-таки придумал тактику штурмовых групп: Чуйков или кто-то из его генералов. Но опытные современные боевые офицеры понимают – это солдаты придумали. А генералы, по счастью, смогли вовремя увидеть и взять на вооружение это народное творчество.
Понятно, что управлять большими подразделениями в таких условиях трудно, невозможно. В первую очередь, из-за отсутствия надёжной связи. У штурмовых же групп, как говорили командиры рот в Афганистане, Чечне, Боснии, должна быть «коленно-локтевая связь», всё решают секунды, физическая подготовка и мастерское владение оружием. Бойцы брали с собой максимальное количество гранат и ножи. Даже автоматный огонь в такой тесноте малоэффективен. Гораздо надёжнее был бросок гранаты: две-три в каждую комнату, и потом уже врываться. Эту тактику много лет спустя использовали наши подразделения в Афганистане.
Штурмовая группа – максимум 8–10 человек. Каждый бой, каждый штурм неповторим. И полагаться, ясное дело, можно только на себя. В такой войне может воевать только по-настоящему свободный человек, каждый солдат – сам себе генерал. Свободный человек, который воюет не за страх, а за совесть, который не станет делать «самострел», а будет сражаться упорно, отчаянно, творчески, понимая, что должен не погибнуть геройски, а выжить и победить.
В конце сентября бои полностью переместились в город, шли за каждую улицу, за каждый дом. Противник сумел сосредоточить войска на главном направлении, вопреки привычным правилам массово используя бронетехнику. Мы явно уступаем в численности и огневой мощи, части нашей 62-й армии вынуждены отступать. Немцы врываются в центр, выходят к Волге и, наконец, добиваются своего – рассекают нас на части. Теперь три изолированных острова нашей обороны сражаются порознь.
Наверное, это был самый страшный, критический момент сталинградского сражения, а может быть, и всей Второй мировой войны. Ценой безумных потерь танки и мотопехота врага выходят к нам в тыл с севера, добиваясь оперативного окружения. Но вопреки привычной логике бойцы армии Чуйкова контратакуют беспрерывно, в полном окружении продолжают успешно сражаться небольшие подразделения, а иногда и просто одинокие бойцы. В этот момент в наших руках осталась десятая часть города. Но на этом островке каждый дом стал легендой. Знаменитый опорный пункт обороны «Дом Павлова» – просто один из них. Рядом был дом Заболотного, и ещё много безымянных крепостей.
На участке фронта в 4 километра немцы сосредоточили две танковые и две стрелковые дивизии. Они отчаянно пошли на прорыв… Но у них ничего не получилось. Почему?
В Сталинграде появилось новое тактическое понятие: не окружение, а круговая оборона. Для сегодняшних десантников это, в какой-то степени, логичный вид боевой работыв тылу врага. Высаживаясь в тылу врага, они получают боевую диверсионную задачу и выполняют её, точно зная, что враг будет их неминуемо преследовать, и они, отступая к фронту, постоянно будут находиться в круговой обороне.
Один из ветеранов войны, сталинградец, рассказывал мне, что в самые тяжелые дни их кормили горячей пищей три раза в день. И они понимали, что не брошены, что должны думать только о боевой работе. Опорные пункты нашей обороны держались не только на героизме и самоотверженности бойцов, но и на потрясающе стройной и точной системе уничтожения врага, которая строилась, прежде всего, по вертикали, бой шёл одновременно в двух – трех уровнях, на точном, исчерпывающем знании всех подходов к зданию, на тщательной сапёрной и минной работе, на мастерстве корректировщиков арт-огня и снайперов.
Проще всего сказать, что здесь проявился русский характер, который дал нам возможность победить. Характер, помноженный на точный расчёт и невиданное до этого дня взаимодействие всех родов войск.
И одинокие дома держались по 60 дней в полном окружении, под ураганным огнём. Дом Павлова – это неопровержимый факт военной истории. На подступах к нему погибло больше фашистов, чем при взятии Парижа.
Один из таких же домов оборонял лейтенант с простым именем Иван – будущий Герой Советского Союза. И будущий архимандрит Кирилл – величайший духовный авторитет Русской православной церкви. Духовник трёх патриархов. Один из них – Патриарх Пимен, тот самый Сергей Извеков, командир пулемётного взвода под Харьковом.
Отец Кирилл – лейтенант Павлов рассказывал, что на развалинах дома в Сталинграде он нашел разорванное после взрыва Евангелие, собрал его по листочкам и читал между атаками врага. Вернулись силы, и успокоилась душа. А потом он пронёс Евангелие в солдатском вещмешке через всю войну, брал Будапешт и Прагу, дошёл до Порт-Артура. Советский прозаик Василий Гроссман писал: «На войне русский человек надевает белую рубаху на свою душу. Он живёт в грехе, но умирает, как святой». На фронте помыслы и чувства людей чисты, им даже свойственна монашеская скромность… Мы вновь объединились, собрались, как то сталинградское Евангелие, и что-то таинственное, грозное, спасительное родилось зимой 42-го в руинах этого города.
Снайперы всегда были сильной стороной вермахта. Но мы противопоставили врагу свою особую снайперскую тактику, ничуть не менее изощрённую. Советские снайперы наводили ужас на немецких солдат. Наверное, самым знаменитым из них был Василий Зайцев – уральский охотник, создавший свою собственную школу снайперов. Его учеников так и называли – «зайчатами». Такого упорного, жестокого противостояния двух мощных снайперских школ, пожалуй, не было во всей мировой военной истории. В Сталинграде практически не было мёртвых, безопасных зон, он простреливался насквозь. Жуткое, смертельное пространство. Снайперские дуэли стали обычной боевой практикой. Из Германии в Сталинград ехали лучшие снайперы, часто старшие офицеры, орденоносцы. Ехали с конкретной целью – уничтожить самых результативных советских стрелков: Зайцева, Ильина, Пассара, Чехова. Алексей Чехов писал:
«Фрицы поначалу вели себя вольготно. Меняли передовую группу, отправляли на отдых. В обед прекращали огонь, часто кричали нам: “Рус, не стреляй, пошли обедать”. Неделю я ждал, понял их распорядок и передвижение. И в один день всех перестрелял».
С тех пор немцы поняли – шутить на этой войне больше уже не получится.
Снайпер – это не просто машина для убийства. Это своего рода стратег, который понимает, что для солдат противника необходима вода и еда. Поэтому снайпер, случалось, выискивал тех, кто несёт на передовую еду, а ещё важнее – питьевую воду. Василий Зайцев говорил, что он, бывало, три дня держал солдат противника под прицелом, вынуждая их пить воду из лужи. В итоге немцы батальонами ложились от дизентерии.
Всё с большими потерями врагу удавалось продвигаться вперёд. И наконец наступил момент, когда страшный терминатор вермахта остановился. Лейтенант немецкой 14-й танковой дивизии писал: «Мы уже 15 дней сражаемся за один дом. Десятки тел наших товарищей разбросаны в подвалах и на лестницах. Линия фронта проходит по коридору между обгоревшими комнатами. Мы обмениваемся с русскими бросками ручных гранат. Всюду взрывы, дым, потоки крови. Спросите у моих солдат, что значит полчаса рукопашного боя. И представьте себе Сталинград. 80 дней и 80 ночей рукопашных боёв. Расстояния измеряются не метрами, а телами. Сталинград – не город, а огромное облако слепящего дыма, гигантская топка. Несмотря на массированные действия дальней артиллерии, выйти из рамок ближнего боя невозможно. Русские превосходят нас в умении маскироваться. Они опытнее в баррикадных боях».
И всё же немецкие солдаты не понимали, почему изменилась война, ведь всего несколько месяцев назад они тысячами косили из пулеметов растерянных, отчаявшихся солдат, пока не раскалялись стволы. Они всё ещё воевали с той, уже не существующей, армией 41-го года.
Поразительно, но наши прямые боевые потери с немцами сходятся практически до единиц. Они равны. Но для гитлеровцев, вся энергия которых была в осознании себя представителями высшей расы, прежде всего, в воинском смысле, это было невыносимо, обрушивало всё их мировоззрение.
Паулюс и его генералы не могли поверить, что не способны взять эти острова обороны. В конце концов, это всего лишь сотни метров, отдельные дома. Весь их прежний победный опыт восставал против этого. Что-то происходило в этих руинах, что не укладывалось в их понимании, чего не постигал их железный немецкий расчёт. Да нет же, ещё чуть-чуть, ещё день-два и они сбросят 62-ю армию в Волгу. Эта уверенность, боевой азарт, надменность стали для них роковыми. Точка невозврата, когда ещё можно было отступить, вывести большую часть дивизий в резерв, перегруппировать их, была пройдена.
Они увлеклись и вовремя не отступили, когда сзади за ними смыкались клещи. Как известно, задолго до этого Генштаб – генералы Жуков и Василевский – разработали план окружения противника. Но после провальных наступлений Хрущёва и Мехлиса на Украине и в Крыму практически невозможно было убедить Ставку и Верховного главнокомандующего пойти на такое масштабное наступление. Однако план был. Просчитанный до мелочей, но и всё равно рискованный, потому что главным в нём был даже не Божий дар будущих маршалов Победы, а то, что бойцы Чуйкова и Родимцева не сдаются и не погибают. Продолжают упорно, яростно биться, сковывая в ловушке горящего города огромные силы противника. Но хватит ли человеческих сил, ведь если они не выдержат, отступят, ничего у Жукова не получится, и операция «Уран», и план «Кольцо» так и останутся на бумаге.
Но пока одинокий боец, русский деревенский парень Иван Павлов держит оборону, надеясь только на себя и материнскую молитву, всё ещё возможно.
В записках генерала Родимцева мы читаем, что где-то в начале ноября защитники города ощутили, что доставка им боеприпасов ощутимо сократилась. Парадоксально, но они этому обрадовались, поняли, что происходит это потому, что где-то за спиной, за Волгой и далеко на флангах идёт концентрация сил и средств для контрнаступления. Поэтому надо перетерпеть, продержаться, тогда выстоим, победим.
За их спинами скрытно, секретно перебрасывались войска, сотни и сотни орудий, танки, тяжёлые миномёты. И наконец, несколько фронтов двинулись синхронно, одновременно – сложнейшая в управлении сверхмасштабная операция. После мощной артподготовки наши фронты перешли в наступление, в конечном счёте ударили в тыл 6-й армии вермахта.
Паулюс приказывает войскам развернуться, идти назад на окраины, чтобы создать новую линию обороны, а значит, прекратить атаки на бойцов Чуйкова, Родимцева, Жолудева, Батюка. Это потрясающее событие! И означало оно, что, положив на пороге дома Павлова десятки тысяч лучших своих солдат, «сверхчеловеки» должны отступить, так и не добравшись до своего противника, не отомстив, не излив свою горечь и злобу.
В считанные часы чудовищная концентрация немецких войск в городе, на острие атаки: две дивизии на километр фронта, двадцать бойцов на метр – всё то, чего они добились благодаря своему отменному тактическому мастерству, вся их сила и ярость непостижимым образом стали их смертью.
Удар дальнобойной артиллерии из-за Волги по немецким войскам в городской зоне был страшен.
23 ноября в районе Калача замкнулась окружение, соединились войска, и теперь кольцо только сжималось. Гитлеровцы, в том числе и те, кто был на окраине, в резерве – повара, обозники – вынуждены были отступать, собираться в огненную воронку, стягивая силы к выжженному, ими же стёртому с лица земли Сталинграду. Нам пока не удаётся рассечь 6-ю армию, но её запасы продовольствия, боекомплект – стремительно тают. Они замерзают, умирают от болезней, погибают под жутким артогнем. Попытка фельдмаршала Манштейна деблокировать 6-ю армию провалилась. Все его атаки отбиты. И наконец 62-я армия генерала Чуйкова, которая столько дней билась в обороне, переходит в наступление.
Враг разгромлен и обезоружен, 6-я армия сдалась, в том числе и Фридрих Паулюс, которому Гитлер только что присвоил звание фельдмаршала. В плен попали 22 генерала. На стене подвала городского универмага, где располагался их штаб, они не написали «Умираю, но не сдаюсь», не бились до последнего патрона. Это была полная победа, чистая. Они ведь не трусы, солдаты и генералы, и доказали это в бою. Почему же они сдались? Думаю, что-то в этом сражении было такое, что они, согласились, приняли нашу победу. Это очень дорогого стоит.
Что-то рождается наверное в человеке в такой тяжёлой ситуации, то, что философы называют вторым рождением. Сталинград – это второе рождение и русского солдата, и целой армии, и страны.
Лёд и пламя Сталинграда: август и февраль. Летом 42-го сто тысяч мирных жителей Сталинграда сгорели заживо. Через полгода ровно столько же – сто тысяч солдат Паулюса превратились в лёд, замёрзли в полях под Сталинградом.
Несомненно, это был переломный момент и в войне, и в истории XX века. В самом подлинном, высоком смысле этого слова. Победа – одна на всех. И страна вновь собралась, как то Евангелие, что собрал в окружённом доме Иван Павлов. Мы вновь братья и сёстры. Не только в речах вождей и на бумаге, а в реальном бою.
Война изменила свой цвет. После Сталинграда мы уже шли только на Запад. Позади была Волга, а впереди – только чистые победы: за Днепром, за Вислой, за Одером.
автор: Валерий Тимощенко
источник: www.stoletie.ru
