Прохоровский рубеж

Когда на северном фасе Курской дуги войска Центрального фронта остановили противника и вынудили его перейти к обороне, представители Ставки ВГК маршалы Г.К. Жуков и А.М. Василевский пришли к выводу, что перелом близок и на южном фасе: наступление противника вдоль дороги на Обоянь удалось затормозить.

Было принято решение передать 5-ю гвардейскую танковую армию из состава Степного фронта под командованием генерал-полковника И.С. Конева в состав Воронежского. Гвардейцев-танкистов ждал беспримерный марш из окрестностей Россоши и Острогожска к Старому Осколу. Это около 280 километров.

Марш, который начался в 1.30 7 июля, совершали двумя эшелонами в полосе 30–35 километров с движением по трём маршрутам. П.А. Ротмистров убедил Ставку, что коротких летних ночей для перемещения такой массы техники мало, следует под прикрытием авиации продолжать движение и днём. Пыль, вспоминают фронтовики, над колоннами вставала столбом, но – на войне и такое бывает – противник передислокации армии с сотнями танков не обнаружил. На вторые сутки 5-я гвардейская танковая была уже на берегу реки Оскол. Известно, что И.С. Конев лично наблюдал с самолёта за перемещением танкистов – столь важной и ответственной была задача. Удивительно, но в пути потребовали ремонта лишь единичные танки и самоходки.

После короткого отдыха у Оскола армию ждал ещё один форсированный марш – к Прохоровке. Это около ста километров. С ним гвардейцы тоже справились. Следующей боевой задачей – это все понимали – будет контрнаступление вместе с 5-й гвардейской общевойсковой армией генерал-лейтенанта А.С. Жадова и войсками, которые до этого с переменным успехом противостояли врагу на Обоянском направлении.

Но на тот же день и час противник назначил своё наступление по всему фронту вклинения. Причём неожиданно для нашего командования нацелил танковый клин с наибольшим числом своих танков и штурмовых орудий не на Обоянь, как было до этого, а на Прохоровку, наступая вдоль железной дороги. Встретить там танковую армию русских немцы не ожидали. Командование Воронежского фронта, 5-й гвардейской танковой армии также не предполагало, что у Прохоровки возможно встречное танковое сражение с участием 1200 боевых машин с обеих сторон. Танковые армады сошлись там, где назначила судьба.

Немцы, как писал после войны английский историк Алан Кларк, ко времени «Цитадели» несколько модернизировали тактику применения своих танковых войск. Если в начале войны они называли танковый клин мечом, то в сорок третьем он виделся топором. На острие клина уступом двигались «тигры», за ними ползли «пантеры» и T-IV, а лёгкие танки составляли основание клина, можно сказать, «обух топора». Задача последних – расширение прорыва, прикрытие флангов, действия там, где уже подавлены противотанковые средства.

Примерно такими же были действия гитлеровцев в районе Прохоровки. Наличие у противника тяжёлых и средних танков с мощными пушками и сильным бронированием вынудило танкистов 5-й гвардейской идти на стремительное сближение с врагом, избегать танковых дуэлей, стрелять с близких дистанций, по бортам, ходовой части, даже идти на таран.

«На огромном поле, – вспоминал годы спустя участник сражения под Прохоровкой, выпускник Ленинградского танкового училища Г.И. Пэнэжко, ставший Героем Советского Союза, – перемешались наши и вражеские машины. Видишь крест на броне танка и стреляешь по нему. Стоял такой грохот, что перепонки давило, кровь текла из ушей. Сплошной рёв моторов, лязганье металла, взрывы снарядов, дикий скрежет разрываемого железа. Танки шли на танки. От выстрелов в упор сворачивало башни, скручивало орудия, лопалась броня… Каждый из нас сделал на Прохоровком поле всё, что было в его человеческих силах».

Под Прохоровкой противника атаковали танкисты 18-го, 29-го и 2-го гвардейского корпусов. Имена их командиров генерал-майора танковых войск Б.С. Бахарова, генерал-майора танковых войск И.Ф. Кириченко и гвардии полковника А.С. Бурдейного навсегда вписаны в историю.

Противник в Прохоровском танковом сражении потерял около 400 танков и штурмовых орудий и тысячи солдат и офицеров. Потери 5-й гвардейской были больше, но главной добычей врага стали наши лёгкие танки Т-70 и самоходки СУ-76. Их в 5-й гвардейской армии было около 40 %.

Прохоровское поле, выжженное до основания, пропитанное горючим и маслом, усеянное подбитыми танками и самоходными орудиями, какое-то время, как сообщала в конце июля 43-го «Красная звезда», оставалось нейтральным. Наши разведчики наблюдали, как немцы пытались эвакуировать некоторые из подбитых машин, ещё пригодных к ремонту. Этим же занимались и наши танкисты.

Несколько суток ошеломлённые исходом встречного сражения гитлеровцы держали оборону под Прохоровкой, а 16 июля начали отход к позициям, с которых начинали наступление. Победа на поле, которое сегодня мы сравниваем с Куликовым и Бородинским, осталась за Красной Армией, за нашими танкистами.

Фанфар по этому поводу не было. А уроки извлекли. В Москве решили отказаться от производства лёгких танков, ускорили работы по перевооружению легендарной тридцатьчетвёрки 85-мм пушкой, утолщению её брони и оснащению радиостанцией, производству тяжёлых танков, способных бороться с «тиграми» на равных.

Спустя годы Хайнц Гудериан сокрушался: «Бронетанковые войска, пополненные с таким большим трудом, из-за больших потерь в людях и технике на долгое время были выведены из строя. Конечно, русские использовали свой успех. И уже на Восточном фронте не было больше спокойных дней».

Во многом благодаря победе под Прохоровкой «Цитадель» не состоялась, рухнула, обернулась для вермахта утратой стратегической инициативы навсегда.

Многие в Советском Союзе и в России задавались вполне естественным вопросом: почему Гитлер свою последнюю наступательную операцию назвал «Цитадель» (то есть крепость). Ответ можно найти в трудах немецких историков. За этим названием и политика, и стратегия. Цитаделью после поражения под Сталинградом в Германии считали всю ещё удерживаемую вермахтом территорию на Востоке и Западе. Её при утрате былой мощи и предстояло оборонять по всей линии фронта, концентрируя войска и нанося разящие уколы в уязвимых местах, ослабляя наступательный потенциал Красной Армии. Цитадель в районе Курского выступа не устояла, дала трещину, открыла перед Красной Армией новые возможности для стратегического наступления. Стало ясно: коренной перелом в Великой Отечественной и Второй мировой войне оформился окончательно и бесповоротно.

Илья Эренбург, побывавший на Курской дуге, в очередном памфлете высказался по этому поводу так: «Теперь война уходит умирать, уходит туда, откуда пришла – в Германию».

автор: Виталий МОРОЗ

источник: redstar.ru

AesliB