Фотоаппарат у солдата на войне – большая редкость. Войну снимали специально присланные фоторепортеры, снимали ее офицеры. А вот солдату было в общем-то не до пленки с проявителем, не до фотобумаги с закрепителем… Но все же к концу войны в солдатских вещмешках появились фотокамеры, в основном трофейные – немецкие «лейки» да «кодаки». Вот и сержант Тимофей Мотин тоже обзавелся в 1944 году «кодаком», да еще и снимать, и снимки печатать выучился.
Такими уходили на войну
Кто с чем возвращался после Победы в родные края. А гвардии сержант Мотин привез в свою деревню Агошевку, что под городом Валуйки, целый ворох фронтовых фотографий, и это оказалось, по истечении времен, самым главным сокровищем, которое он добыл на войне.
Ты дождись меня Маруся
А начинал он ее в далеком 1941 году на границе с Восточной Пруссией в районе Шауляя. Был он тогда рядовым шофером из 9-го погранотряда Прибалтийского округа. Ездил по литовским лесным дорогам, доставлял на заставы почту, продовольствие, боеприпасы, все, в чем имели нужду пограничники.
Военфельдшер Ибрагимбеков
— Командовал отрядом полковник Деревянко, — вспоминает Тимофей Андреевич, — опытный командир, прошедший и Халхин-Гол, и Финскую… Вот он-то лично возглавил пограничников, когда на нас двинулись немцы. Нас особо не бомбили, самолеты пролетали дальше на восток. Не знаю почему, но немцы решили взять нас, что называется, голыми руками. Пошли в психическую атаку. Шли, как в кино, закатав рукава, и не стреляли. Полковник Деревянко тоже велел не стрелять. Подпустили шагов на тридцать, а потом ударили из всего, что у нас было. Ох, и накосили!.. Вот тогда пошел бой не на жизнь, а на смерть. Меня старшина к счетверенной пулеметной установке поставил. «Стреляй!» — говорит, а я ее первый раз в жизни вижу, я же шофер, а не пулеметчик. Хорошо тут еще один боец подоспел…
Портрет друга. 1943
Отправили меня с моей полуторкой на окружные склады в Шауляй за боеприпасами. А там – вредительство самое настоящее: открываешь цинку с патронами для пулемета, а в ней – гвозди.
Открываешь деревянный ящик для гранат или снарядов, а там – ухнали, ковочные гвозди для коней. Самое настоящее предательство было!
Впереди Дунай
А потом к нам танки подошли, тяжелые КВ и поперли немцев на их территорию. Танки через границу прошли километров на десять – в самую эту Восточную Пруссию, да там и остались, горючее кончилось. Все ждали, вот-вот подвезут, да так и не дождались. Пошли все, кто мог на восток, на Елгаву, а оттуда на Ригу. Говорили, там по Западной Двине наши хорошо укрепились. Так до Риги войска колоннами в три ряда шли. Со мной три моих шофера, все пешие, машины наши без горючего остались, попортили их да и побросали. На руках ведь не укатишь. Жалко было! А тут в Елгаве во дворе – красная пожарная машина стоит, с деревянными лавками по бокам. И заправлена она по горловину бака. Я сел, попробовал завести – завелась! Ну, мы и втесались в общую колонну. Больше стоим, чем едем. Впереди нас черная «эмка», а в ней начальник артиллерии армии сидел, генерал. «Мессер» над колонной прошелся и по черной эмке шарахнул. Водителя убило, генерала ранило. Меня с пожарной сняли и на «эмку» – давай, баранку крути! До Риги еще не доехали, а по нам с крыш стрелять стали – айсзарги, латышские стрелки, будь они неладны! Перед Ригой три моста – железнодорожный, трамвайный и автомобильный. Все уже забаррикадированы разбитой техникой. Стоим, что делать? А с ближайшей колокольни по нас уже из пулемета бьют. Мой генерал разъярился, вылез из машины, а ну, говорит, разворачивай батарею. За нами тяжелая артиллерия шла. Наладили они пушки и шарахнули, сначала по колокольне, пулемет замолчал, а потом по баррикаде на мосту – как метлой все смело, и мы двинулись в Ригу…
Давай закурим
После довольно благополучного отхода к Пскову красноармеец Мотин попал на сборный пункт, где формировались новые части из разрозненных групп бойцов. Прожил там полтора месяца впроголодь, и был чрезвычайно рад, когда после всевозможных пертурбаций попал в стрелковый полк и снова сел за баранку ЗИС-5. На сей раз пришлось воевать на Ленинградском фронте под Старой Руссой. Как-то на станции Лычково один из батальонов, в который только что доставил боеприпасы Мотин, оказался в окружении. В батальоне – три танка, но все почти без горючего.
Портрет капитана Якутовича
